Собрание сочинений. Зомби

Но, наверное, такова моя судьба; проезжая на велосипеде мимо церковного двора, я случайно заметил свежий могильный камень, на котором было высечено имя Уильяма Эйджера. Разумеется, я слез с велосипеда и прочел надпись. Там говорилось: «…родился в этом приходе, умер в Сиборо в 19… в возрасте 28 лет». Вот судьба, понимаете ли. Несколько осторожных вопросов, заданных нужным людям, — и я смогу, по крайней мере, найти коттедж, ближайший к месту нахождения клада, думал я. Только я не знал, к каким людям обращаться и с чего начать. Но словно чья-то рука вела меня: я зашел в антикварную лавку, которая находится дальше по улице, — вы ее наверняка знаете. Покопался в старых книгах и вот, пожалуйста, обнаружил старый молитвенник, года примерно тысяча семьсот сорокового, в красивом переплете, но я сейчас схожу и принесу его, он в моей комнате.

Наш новый знакомый вышел, оставив нас в некотором изумлении. Но не успели мы обменяться и несколькими словами, как он уже вернулся, запыхавшись, и протянул нам книгу, открытую на титульном листе, на котором крючковатым почерком было написано:

Натаниэль Эйджер имя мне, я в Англии рожден,

В Сиборо мой дом стоит, и в церкви я крещен.Когда усну в могиле я, истлеют мои кости,Бог не забудет обо мне, лежащем на погосте.

Стихотворение было датировано 1754 годом, и там было еще много записей об Эйджерах — Натаниэле, Фредерике, Уильяме и прочих, и заканчивался список Уильямом, рожденным в 19… году.

— Видите, — продолжал рассказчик, — любой бы сказал, что это огромная удача. Я так и решил, но тогда я еще не знал, чем это все кончится… Конечно же, я расспросил хозяина об Уильяме Эйджере, и, конечно, он вспомнил, что этот человек жил в домике на Северном поле и умер там же. Итак, мне указали дорогу. Я знал, какой коттедж мне нужен: там есть только один подходящего размера. Следующим этапом было завести знакомство с его соседями, и я немедленно отправился туда. Меня выручила собака: она бросилась на меня так яростно, что хозяевам пришлось выбежать и отогнать ее, затем, естественно, последовали извинения, и мы разговорились. Мне понадобилось лишь упомянуть имя Эйджера и сделать вид, что я знал его. Женщина принялась причитать — как жаль, что он умер таким молодым, она уверена, это оттого, что он проводил ночи под открытым небом в любую погоду. Тогда я спросил, ходил ли он по ночам в сторону моря, и женщина сообщила, что Уильям проводил ночи на холме, увенчанном купой деревьев. И я отправился туда.

Мне было кое-что известно об исследовании курганов; я немало их раскопал. Но прежде я всегда работал с разрешения владельца земли, при свете дня и с помощью рабочих. Мне пришлось провести очень тщательную разведку, прежде чем начинать копать: я не мог рыть траншеи поперек насыпи, зная, что старые сосны, растущие на вершине, обладают весьма длинными и толстыми корнями. Но песчаная почва оказалась совсем легкой, и работать было нетрудно; я нашел нечто вроде кроличьей норы, которую предполагал расширить и превратить в туннель. Оставалась проблема — как объяснить отлучки из отеля в самое неподходящее время. Решив, как буду начинать раскопки, я рассказал в гостинице, что меня вызвали в соседний город, и провел ночь на холме. Я прорыл туннель; не буду утомлять вас деталями работы, скажу лишь, что в конце концов я нашел корону.

Мы, естественно, не удержались от возгласов удивления и любопытства. Я знал о находке в Рендлшеме и часто сожалел, что она погибла. Никто из нас прежде не видел англосаксонской короны. Но наш гость смотрел на нас удрученно.

— Да, — вздохнул он, — и хуже всего то, что я не знаю, как положить ее обратно.

— Обратно? — воскликнули мы. — Да что вы, дорогой сэр, вы же сделали открытие, одно из самых удивительных в истории нашей страны. Разумеется, корону следует поместить в Тауэр, в королевскую сокровищницу. В чем проблема? Если вы боитесь землевладельца, законов насчет кладов и прочего, мы вам, разумеется, поможем. В этом случае никто не будет поднимать шум из-за таких мелочей.

Мы сказали еще многое, но он лишь спрятал лицо в ладонях и бормотал:

— Я не знаю, как положить ее обратно.

Наконец Лонг заявил:

— Простите меня, если я покажусь вам невежливым, но вы абсолютно уверены, что нашли именно ее?

Я собирался спросить то же самое, потому что, по зрелом размышлении, история звучала как бред сумасшедшего. Но я не осмеливался ранить чувства несчастного. Как ни странно, молодой человек воспринял этот вопрос довольно спокойно — хотя, возможно, это было спокойствие отчаяния. Он поднялся и сказал:

— О да, в этом нет сомнения; она у меня в номере, заперта в саквояже. Если хотите, можете пойти и взглянуть; я не стану предлагать вам принести ее сюда.