Собрать по кусочкам. Книга для тех, кто запутался, устал, перегорел

Это называется «экзотизация», и так поступают все. С раннего детства все незнакомое кажется нам странным и неприятным. Роберт Оуэн, реформатор общества, живший в XVIII–XIX веках, подчеркнул это своим знаменитым ироническим высказыванием: «Весь мир, кроме нас с тобой, какой-то странный, да и ты немного странен».

Как только мы подвергли кого-то экзотизации, признали «другим», мы, вероятно, подсознательно стали считать его не-человеком, низшим существом, даже чем-то отвратительным. Да что там – само существование подобных аномалий угрожает нашему образу жизни!

Когда мы собираемся своими группками пожаловаться друг другу на «других», адреналин и другие «гормоны драки» у нас повышаются, порождая пьянящее искусственное ощущение целеустремленности и сопричастности. Чем больше насилия в наших словах и делах, тем большую правоту мы ощущаем.

Повторяю, это совсем не то же самое, что гнев, который мы чувствуем, когда наблюдаем притеснения и несправедливость. Здоровый гнев направлен на конкретные ситуации. Он призван изменить условия, и, когда условия меняются, гнев отступает. А атаки уверенных в своей правоте происходят по неясным, плохо определенным, противоречивым причинам и не меняются в зависимости от обстоятельств. Уверенные в своей правоте люди просто передают другим те или иные суждения, нередко без доказательств. Здоровый гнев выносит

суждения, определяя, что справедливо, а что нет. Вот табличка, которая поможет вам отличать одно от другого.

Если мы всерьез настроены стремиться к цельности, надо как следует присмотреться к правой колонке. Если там описано наше поведение, значит, мы не связаны со своим ощущением истины, более того, мы запрещаем себе ощущать врожденное желание жить в мире и покое. Эмоциональное опьянение, которое мы испытывыаем, когда чувствуем свою правоту, не дает нам увидеть факты – понять, кому причиняют вред и кто его причиняет, – и заглушает чистый голос цельности. Если мы не сомневаемся в своей правоте, не задаем вопросов по ее поводу, мы рискуем застрять в ментальном состоянии постоянной атаки – в седьмом круге ада. Порочный круг насилия

Этот круг ада Данте делит на три пояса: один – для тех, кто совершал насилие над другими, другой – для тех, кто совершал насилие над собой, а третий – для тех душ, которые совершали насилие над Богом, искусством и природой, то есть над созидательными силами. Эта метафора отражает три самых распространенных способа погрязнуть в ошибках сознания правоты: нападать на других, на себя и на то, как устроен мир.

Я видела в своей практике все три типа психологического насилия. У меня была клиентка Эдна, которая на вид была милой старушкой, но изнутри вся пылала от подавленного ментального насилия. Она постоянно думала, как навредить всем и каждому – от соседей, которым она завидовала, до мировых лидеров, которых презирала, и целых культур, чьи нравы и обычаи она считала недочеловеческими. Каждый день она по несколько часов уделяла написанию постов в блоге для трех своих подписчиков – все они были боты. Был у меня и клиент по имени Брайан, который направил свое насилие на себя. Обычно он был настолько замкнут, что возникали сомнения, не в обмороке ли он, но стоило ему начать нападать на себя («Я просто никому не нужный тупой придурок!»), и сразу становилось понятно, на что у него уходят все силы.

Амелия постоянно жаловалась на свою «невезучесть», причем невезением она считала в целом все, что с ней происходило. Дождь, сдувшаяся шина, плохое настроение у кошки – все это Амелия считала преднамеренными нападками на себя лично. И львиную долю своей ментальной энергии тратила на ответные удары.

Все эти люди использовали одержимость оценочными суждениями как способ уклониться от всяческих проблем, связанных с вратами ада. Так поступает большинство из нас. Удовольствие, которое получает наше самолюбие от нападок на других, – мощное эмоциональное обезболивающее. Когда я познакомилась с Эдной, она только что похоронила мужа, и непрерывное сочинение злобных постов позволяло ей не замечать скорби. Брайан всегда чувствовал себя в изоляции, и эта самоизоляция помогала ему притупить чувство одиночества. Амелия страдала от множества детских травм, которые не умела перерабатывать. Постоянное нытье по поводу всего на свете поглощало ее внимание настолько, что работать с травмами уже не приходилось.