Собрать по кусочкам. Книга для тех, кто запутался, устал, перегорел

Эти слова стали для меня словно удар гонга. Разуму они ничего не сказали, но вызвали физическое ощущение, подобное удару тока. Я начала метаться по комнате и трясти руками, чтобы сбросить излишек энергии. Это было удивительно, поскольку правое колено и тазобедренный сустав у меня уже несколько месяцев так ныли, что я не могла толком опираться на ногу. Обычно я сильно хромала, и ходьба отнимала уйму сил. А теперь я хотела двигаться. Быстро.

Я решила, что стоит прокатиться, села в машину и поехала в горы. К этому времени я уже была словно на автопилоте. Остановилась у начала тропы, по которой часто ходила в детстве, выскочила из машины и побежала – побежала! – вверх по тропе. Я хотела, чтобы усталость и боль остановили меня. Нет. Пришлось промчаться вверх по крутой горной дороге почти три километра – и тут я очутилась у огромного водопада. Вбежала прямо в воду, правда сбоку, там, где поток не освежевал бы меня заживо. Когда по голове замолотили ледяные струи, ощущение было такое, словно пламя, разгоревшееся внутри меня, наконец-то столкнулось с силой противодействия, равной силе действия. Мой привычный разум был словно контужен, не в силах понять, что происходит. Прошло много лет, и я узнала, что в азиатских традициях такой выброс энергии сочли бы типичной реакцией на внезапное освобождение от ментальных концепций, от заблуждений. Когда я задумалась над «И цзин» в состоянии глубокого внутреннего конфликта, это мгновенно вышибло мое сознание из культурных рамок. Прилив энергии, который я ощутила, был реакцией организма на отключение системы токсичных убеждений и воссоединение с цельностью.

Вот как зрелищно это бывает.

Однако в то время я не представляла себе, что происходит. Только изумлялась. Словно бы я с близкого расстояния наблюдала, как все мои мучительные мысли о женской участи рассыпаются в пыль. Была ли я абсолютно уверена, что все социальные требования – истина для меня? Нет, нет, нет, нет, нет!

Через несколько минут мой мозг умолк, а организм исцелился – прямо-таки чудесно. Увы, физический эффект продержался недолго. К тому времени, как я вернулась к машине, я снова захромала. Но все противоречивые идеи по поводу того, чем женщина должна быть и что она должна делать, потеряли силу – у них больше не было власти надо мной. Я могла думать о них, могла формулировать их в уме, но я больше в них не верила

. И с тех пор не верю. Эти адские оковы пали навсегда.

Пройдя назад по следу своих невольных ошибок, вы тоже, вероятно, обнаружите, что многие ваши неверные убеждения строятся на культуре. Отказываться от таких убеждений бывает страшно. Ведь все решат, что вы неправы. Все вас осудят.

Да, дорогой читатель. Так и будет.

Когда вы приметесь выявлять невольные ошибки, которые вредят вашей жизни, приметесь развенчивать неверные убеждения наблюдением и вопросами, вы очень скоро начнете нарушать правила. Какие именно? Не знаю. Однако окружающие, верящие в эти правила, вполне могут счесть ваше поведение сомнительным и даже злонамеренным. Вы станете в тысячу раз свободнее, и им это не понравится. Не волнуйтесь. Считайте это доказательством, что вы на верном пути. Вы входите в ту часть ада, где вам предстоит научиться переживать осуждение – и собственное, и чужое. Вас ждет радикальный поворот.

Глава седьмая

Как правое дело становится неправым

В тот день, когда я побежала к водопаду, я оставила позади часть персонального ада – но только часть. И ненадолго. Я все еще жила в силках противоречий между двумя принципиально разными культурами. Пока я писала диссертацию, мы с Джоном сводили концы с концами благодаря работе в Университете Бригама Янга, где оба наших отца были профессорами. Я обнаружила, что одновременно работаю в одном из самых консервативных высших учебных заведений в стране и заканчиваю диссертацию, которую буду защищать в Гарварде, одном из самых либеральных. Учитывая мой принцип «Живи и давай жить другим», я не думала, что это чревато осложнениями.

Ха-ха.

Сейчас-то я понимаю, что моя наивность была смешной. Каждый день, который я проводила в Университете Бригама Янга, был нашпигован головокружительными противоречиями. Например, мне сказали, что университет вынужден набирать на работу больше женщин, чтобы сохранить аккредитацию, но при этом мне нельзя было убеждать студенток строить карьеру в науке, поскольку мормоны не жалуют работающих женщин. Более того, находились студентки, которые писали на меня жалобы, поскольку я, по их мнению, вела себя неподобающим женщине образом и подавала им плохой пример одним лишь тем, что учила их. И хотя мой предмет назывался «Гендерная социология», мне рекомендовали воздерживаться от провокационного слова «феминизм».