Сочельник

Пройдя лестницу второго и третьего этажа, сени и небольшой двор, девушка в зеленом платье остановилась у стеклянных дверей подвала, в глубине которого мерцал огонек керосиновой лампочки.

В темной, с удручающе спертым воздухом комнате, кроме нескольких коек, стола и скамейки, ничего не было. Из обитателей этого жилища мы застали только троих детей, занятых игрой.

Звуки рояля с первого этажа долетали и сюда.

Услышав шум отворяемой двери и шелест платья, старшая девочка подняла голову и спросила:

- Кто там?

- Это я, Анелька, не бойся. А где взрослые?

- Мама у соседей, - ответила девочка.

- Что она там делает?

- А с Гжегожовой схватилась, еще с самого утра.

Только сейчас я услышал где-то рядом приглушенный шум, который в равной мере мог означать веселье, ссору и даже драку.

- Вы ели что-нибудь? - продолжала расспрашивать посетительница.

- Ели, паненка, в полдень, картошку с селедкой.

- А что вы получили на рождество?

- Мы - ничего, а Ясек получил в воскресенье сюртук от отца.

И в самом деле на мальчике было напялено какое-то одеяние длиной по колена, которое при ближайшем рассмотрении обнаруживало большое сходство с жилетом, распахнутым и спереди и сзади.

- Ну, а теперь становитесь в ряд, я принесла вам поесть.

- Мне, мне! - закричала младшая девочка, собравшись разреветься.

Она сидела на полу и колотила что было сил жестяной ложкой о сковородку.

- Замолчи! Ты тоже получишь. Вот вам пирог - вот тебе... и тебе... и тебе.

Дети стали в ряд по росту, опершись подбородками на край стола.

- Здесь винные ягоды... Ну, берите! А тут сама не знаю, как называется, но ешьте, это сладкое.

- Ах, правда, паненка, сладкое.

- А вот щука...

- Щука... Посмотри, Ясек, щука, - обратилась старшая девочка к мальчику.

- Тюка! - лепетала малышка, засовывая палец в полуразинутую пасть рыбы, которую мальчик, засмеявшись, тут же зажал.

- Ай-ай, кусает, кусает!.. - заплакала Магда. - У-у!..

- Ты гадкий мальчишка! - рассердилась девушка в зеленом платье. Тощий, все ребра наружу, а злой, как собака. Ну, погоди, ты у меня ничего не получишь.

Теперь принялся реветь мальчик, но его быстро успокоили и поставили в ряд. Молодая девушка делила остатки щуки, вынимала при слабом мерцающем свете острые кости и, шелестя платьем, перебегала от ребенка к ребенку, суя в открытый рот маленькие кусочки рыбы, словно птица, кормящая птенцов.

А рояль между тем бренчал, и по соседству не прекращалась перебранка.

- Ну, вот и все... Теперь можете играть... - сказала девушка.

Услышав это, мальчик и младшая девочка, как по команде, сели на пол и снова принялись за свой концерт на сковородке.

- А где отец?

- Папа в участке, - ответила старшая девочка.

- В участке, - повторила младшая.

- Вот как! А за что его посадили?

- Он что-то украл.

- Уклал!.. - пролепетала сидевшая на полу малютка, ударяя ложкой о сковородку.

- Это плохо.

- Конечно, плохо паненка, если кого поймают.

- А красть хорошо?

* * *

Ой, Галина! Ой, дивчина!

Ты одна виной.

Ты одна моя зазноба,

Я всем сердцем твой!

Так пел, нельзя сказать чтобы чересчур приятным тенором, кто-то шагавший по комнате с торопливостью, которая говорила о сильном возбуждении.

Как выглядел этот певец, я не знаю, ибо мы с Вигилией стояли в маленькой, совершенно темной комнатушке, примыкавшей к более обширному помещению, в котором запахи одеколона, камфары, пачулей, асафетиды состязались с другими, не менее пронзительными.

В то время как я раздумывал над разрешением новой загадки, Вигилия постучала три раза в дверь. Минуту спустя я увидел чью-то завитую голову, от которой несло миндальным маслом, очень красные губы, распространявшие запах розовой помады, и галстук бабочкой, благоухавший мильфлером.

Легкомысленный обладатель этих достойных внимания примечательностей даже не взглянул на нас и одним прыжком, подобно кенгуру, перемахнул пространство, отделявшее его от дверей в коридор.

- Ах, ах... божественная панна Мария! - воскликнул обладатель завитой головы. - Куда это вы собрались в такую позднюю пору?

- Добрый вечер! Я иду далеко, в Нове Място.

- Как это? В одиночестве? Лишенная недремлющего дружеского ока...

- А если не с кем? Хи-хи-хи!

- О, не шутите так, разве меня уже нет на свете? - воскликнул приятный молодой человек, стараясь увлечь девицу в свой благовонный уголок. - Самое большое через пять... да что я говорю, - через одну минуту вернется Фердзя, заменит меня в исполнении моих обязанностей, и тогда...

- Он в самом деле так скоро вернется? Хи-хи-хи!

- Клянусь прахом моей матери! А если бы он и опоздал немного...

- О, это было бы очень нехорошо!

- Нет, панна Мария, это было бы прекрасно, это было бы благородно, так как дало бы мне возможность высказать вам все, что, как сизифов камень, лежит у меня на сердце.

- И-и-и... и не пойму, что вы говорите.

- Не понимаете?.. О, горькая ирония! Утонченная жестокость свила гнездо в нежнейшем женском сердце! Разве вы не понимаете, что я вас боготворю, что я мечтал бы целую вечность услаждать свой слух эоловыми звуками твоего голоса, что я жаждал бы каждое мгновение вкушать чашу...

Динь!.. Динь!.. Динь!.. - раздался звонок.