Сочинения

Женщина, сжигаемая страстью, желающая, как Сабина, во что бы то ни стало победить соперницу, часто переходить границу. Эта усиленная горячая борьба отражалась не на одних наружных, видимых вещах, но действовала и на внутреннее душевное состояние. Сабина начала тщательно заниматься своими манерами, туалетом, она наблюдала за собою в малейших проявлениях своего чувства.

С месяц возилась Сабина со столом. При помощи Мариотты и Гасселена она пошла на водевильную хитрость, чтобы узнать, какие кушанья готовит Калисту маркиза Рошефильд. Гасселен заменил мнимо больного кучера, вошел в дружбу с кухаркой Беатрисы, и Сабина начала приготовлять Калисту те же кушанья, только в лучшем виде.

– Что тебе? – спрашивала она.

– Ничего, – отвечал Калист, стараясь что-то отыскать на столе.

– Придумала, придумала, – говорила на другой день Сабина. Калист искал толченых майских жучков, это английское снадобье продается в аптеках в виде масла; маркиза Рошефильд приучает его ко всем пряностям!

Сабина приобрела и это, но все же не была в состоянии уследить за всеми выдумками соперницы.

Так жили Они несколько месяцев. Борьба заставляет изыскивать средства, этого требует жизнь. Раны и боли переносятся терпеливее, чем пренебрежение и равнодушие; это своего рода нравственная смерть.

Терпение у Сабины истощилось. Как-то вечером она надела свой лучший туалет, думая превзойти соперницу; Калист увидев ее, усмехнулся…

– Как ни старайся, мой друг, – сказал он, – а ты все же останешься только красивой андалузкой.

– Увы! – отвечала она, падая на козетку, – я не в состоянии обратиться в блондинку, но если это будет продолжаться, я скоро буду иметь вид тридцатипятилетней женщины!

Она не поехала в итальянскую оперу; оставшись одна дома, она вырвала цветы из прически и растоптала их. Платье, шарф и весь ее туалет полетел на пол, подвергаясь той же участи.

Сабина напоминала собою пойманную дикую козочку, которая рвется из силка, пока не наступит смерть. Она легла. Вошла горничная. Можно себе представить ее удивление.

– Ничего, – говорила ей Сабина, – это все барин наделал.

Несчастные женщины так часто прибегают к уловкам и маленьким обманам, когда затрагивается их женское самолюбие. Сабина худела, горе снедало ее, но из взятой на себя роли она не выходила. Лихорадочно возбужденная, с готовыми всегда сорваться с губ жестокими словами, внушаемыми ей горем, Сабина сдерживала блеск метавших молнии чудных, черных глаз, придавая им выражение нежности и покорности. Истощение Сабины делалось заметным. Герцогиня, любящая мать, несмотря на благочестие, которое становилось в ней все более и более португальским, пугалась, как бы болезненное состояние Сабины не довело ее до смерти. Связь Калиста с Беатрисой была ей известна. Она уговорила дочь приехать в ней, думая облегчить ее сердечную рану и удалить от новых страданий. Не желая посредников между собою и Калистом, Сабина долго скрывала свое горе, уверяя, что вполне счастлива. В ней опять заговорила гордость. Но через месяц, окруженная ласками матери и сестры Клотильды, она рассказала свое горе, призналась в своих муках, проклинала жизнь и говорила, что с радостью ожидает смерти. Она просила Клотильду, не желавшую выходить замуж, заменить мать маленькому Калисту, который, по ее мнению, был так красив, что красоте его могли бы позавидовать все члены королевского рода.

Как-то вечером, сидя с сестрой Атенаис, свадьба которой назначена была после поста, с Клотильдой и матерью, Сабина, измученная унижениями, не выдержала тоски, переполнявшей ее сердце и начала громко роптать.