Сочинения. Том 1

Иногда, в моменты обостренного движения, «белые парни» вовсе и не скрывались, а бродили человек по 300, по 500 от деревни к деревне, зная, что при разбросанности английских гарнизонов не так-то скоро их изловят и не так-то легко решатся на них напасть. Конечно, фермерское население всячески их поддерживало, давало им пропитание, исправно платило особый налог для их прокормления, правильно собиравшийся. Весьма любопытна эволюция, происшедшая в 60–80—90-х годах с отношениями «белых парней» к английскому правительству. Сначала, в 60-х годах, это движение не заключало в себе ровно ничего враждебного собственно правительству: это был протест доведенных до отчаяния и голодных людей против своих эксплуататоров, против лендлордов, посредников, управляющих и сборщиков десятины. Но англичанам невыгодно было изобразить начавшееся движение в истинном его свете; дело в том, что в подражание «белым парням» католических округов возникло вполне аналогичное явление в округах, где фермеры были пресвитерианами и даже англиканцами. Так, в Эльстере, ирландской провинции, населенной преимущественно английским, а не ирландским элементом, образовалось сообщество «дубовых парней», которые поступали совершенно по программе своих католических собратьев. Интерес господствующей (лендлордской) партии и английского правительства, не желавшего приступить к реформам, требовал поскорее разъединить это движение, замаскировать истинную его чисто экономическую подкладку и придать ему совсем иную окраску. Лендлорды и чиновники стали открыто говорить о сношениях, будто бы существующих между «белыми парнями» и Францией, о плане отделить Ирландию от Англии и предать ее Франции, о желании вырезать всех некатоликов. Ничего подобного и приблизительно не было в намерениях и желаниях «белых парней», но распускаемые английским правительством слухи поселяли панику в довольно широких кругах общества и наперед оправдывали любую степень административной энергии в борьбе с бунтовщиками. После первого появления в начале 60-х годов «белых парней», в 1765 г., был издан закон, по которому участники движения подвергались смертной казни, а в случае их ненахождения взыскивалась огромная контрибуция со всех жителей той местности, где совершено аграрное преступление. После 1765 г. «белые парни» стали исчезать, конечно, не вследствие этого закона, потому что и до его издания пойманным приходилось очень круто и чаще всего их убивали, а с другой стороны, и после нового закона ловились лишь очень немногие, но, во-первых, прошло несколько средних и даже хороших урожаев, во-вторых, напуганные сборщики десятины, лендлорды и посредники некоторое время избегали особенно жестоких вымогательств и изгнаний с участков, да и страшное напряжение, в котором приходилось жить «белым парням», не позволяло этой форме аграрной борьбы стать непрерывно длящейся. Местами и моментами это движение вспыхивало и в 70-х годах, но агитация, поднятая Флудом и Граттаном в пользу административной независимости, поддержанная с 1778 г. волонтерскими дружинами и увенчавшаяся в 1782 г. относительным успехом, на время прекратила аграрные волнения и отвлекла внимание и чувство ирландцев в сторону политической реформы. Подъем духа и удовлетворение, вызванные было не оцененной по достоинству конституцией 1782 г., исчезли весьма быстро; волонтерские дружины уже к 1784 г. утратили прежнее значение вследствие наступившего среди них разлада в тенденциях и настроении: одни продолжали и после неудачи 1783 г. стоять за решительную парламентскую реформу, другие утомились и охладели к этой идее. Католическое население увидело ясно, что все его материальные беды и моральные унижения остаются в полной силе и что совершенно по-прежнему нет ни малейшей возможности законным путем помочь горю: по уже охарактеризованному нами составу дублинского парламента можно было с уверенностью ожидать, что господствующий порядок вещей сохранится во всей неприкосновенности, пока это будет зависеть от парламентского законодательства. Голод 1784 г. обострил чувства озлобления и отчаяния среди части крестьянского населения, и опять, как сказано, появились на сцену «белые парни». Начались аграрные разбои, кое-где поджоги, ломанье и порча плетней и изгородей, угон и уродование скота, ночные нападения на объездчиков, управляющих и сторожей. Все еще это движение, как и в первые пароксизмы (в 1761–1765 гг.), не принимало явно политического характера, но министерство Вильяма Питта, управлявшее судьбами Англии и Ирландии, сочло благоразумным отнестись к нему с большой серьезностью. Дело в том, что у Вильяма Питта, подобно многим талантливым государственным людям Англии до и после него, была способность до минимума доводить возможность каких-либо готовящихся серьезных противоправительственных волнений. Оставляя совершенно в стороне моральную оценку действий и побуждений Вильяма Питта, необходимо признать, что он действительно владел политическим даром делать уступки, сохраняя свое достоинство; разъединять врагов, не показывая вида, что такова его главная цель; делать своими марионетками людей, прикидываясь ими побежденным; злодействовать чужими руками, сохраняя собственные в полной чистоплотности; наконец, никогда не смешивать капризов своего темперамента с требованиями поддерживаемого государственного принципа. Словом, у него были достаточные умственные способности, чтобы поступать так, как хотели, но не умели поступать многие другие. Питт владел в большей мере той государственной хитростью, которая так хорошо характеризована в «Измаил-Бее»: «Народ ребенок он не хочет дать, не покушайся вырвать, — но украдь!». В области политики, где показался (и кажется) совсем ко двору отзыв о чужой неудаче: «это хуже, чем преступление, это ошибка!» осуждать вообще и слова, и дела подобного образца с моральной точки зрения — занятие довольно праздное, все равно как с пылом настаивать, например, на том, что негры гораздо чернее скандинавов. Дело с нравственностью тут обстоит слишком просто и удобопонятно. Мы должны, следовательно, минуя вопрос о сочувствии или несочувствии Питта ирландским страданиям, спросить себя: во-первых, чего ему хотелось достигнуть в ирландской политике, во-вторых, какие средства он пустил в ход для достижения этих целей и, в-третьих, почему его предначертания на этот раз не удались. Конечно, ему прежде всего желательно было достигнуть полного успокоения волнующегося острова, ибо и управление государственными делами без этого успокоения отягчалось, и во внешней политике ирландское брожение довольно чувствительно и далеко не в пользу Англии ложилось на чашку дипломатических весов. В 1784–1785 гг. опять появились «белые парни»; одновременно с этим началось манифестационное движение среди городского населения в Дублине. Ирландские мануфактуры и другие промышленные заведения давно уже требовали запретительного таможенного тарифа для иностранных, в том числе и английских, продуктов; их представители (довольно влиятельные также в дублинском парламенте) давно жаловались, что английская промышленность их угнетает, что конкуренция с ней им не под силу. Они стали даже (до известной степени демонстративно) сокращать производство и рассчитывать рабочих, говоря рассчитываемым, что вся беда в нежелании английского правительства наложить требуемые пошлины на ввоз в Ирландию английских провенансов. Начались рабочие волнения на улицах Дублина все на той же почве требований новых пошлин. Вильям Питт тотчас же понял, что подобные причины могут весьма легко создать опасное сближение между недовольными элементами разных религий и даже разных классов, тогда как вероисповедная рознь и классовый антагонизм являлись едва ли не главными двумя поддержками английского владычества. Он боялся одновременно происходивших аграрного и городского движений и весьма хотел с которым-нибудь из них поскорее кончить. В Дублине толпы народа ходили по улицам, иногда окружали и подвергали насмешкам, толчкам и побоям нелюбимых чиновников и членов парламента и всевозможным издевательствам лиц, известных своей оппозицией желанным запретительным пошлинам, и всячески показывали, что они вполне солидарны в этом вопросе с владельцами промышленных предприятий. Вильям Питт предложил законопроект, который почти уравнивал все торговые права Англии и Ирландии к несомненной выгоде ирландцев. Но и в Ирландии, и в Англии этот проект встретил сильную оппозицию, и когда он в ирландском парламенте провалился, то пришлось его взять назад. Этот проект не налагал запретительных пошлин на английские товары, оттого он и не совсем понравился ирландским купцам и промышленникам. Но провалился он в дублинском парламенте потому же, почему не понравился и в Англии: в обоих этих местах ирландские интересы стояли вообще на втором плане. Тем не менее, пока шла возня с проектом, острый период кризиса миновал, все вошло в свою колею, и когда проект провалился, Питт уже мало этим был заинтересован. С городами на время приутихло, и можно было, уже не отвлекаясь, продолжать борьбу против «белых парней». С ними в сделки нельзя было и пытаться вступать, — это значило бы пошатнуть весь тогдашний ирландский социальный строй, покоившийся на лендлордском всемогуществе и привилегиях англиканского духовенства. Из-за одной только отмены подати десятины восстало бы, как один человек, огромное большинство дублинского и, что было гораздо опаснее для министра, английского

парламента. В одни сутки кабинет был бы провален самым бесповоротным образом. Питт махнул рукой на это осиное гнездо лендлордских притеснений и фермерской нищеты и предоставил лорду-наместнику вешать «белых парней» и посылать военные экзекуции.