Сочинения. Том 3

По свидетельству министра внутренних дел, за один только 1811 год в Империи возникло сорок сахароваренных заводов[50]. За счет правительства было учреждено пять школ для подготовки техников сахароваренного дела, создало 30 казенных стипендий для этих учеников[51]. С 1813 г. предполагалось вовсе

воспретить ввоз тростникового сахара[52], чтобы этим путем поощрить свекловичную культуру в европейских владениях Наполеона.

Сахар обходится, по словам Монталиве, в 15 су фунт (фабриканту): столь усовершенствованными способами он теперь изготовляется[53]. Министр радуется тому, что с 1802 по 1808 г. Франция ежегодно покупала за границей на 52 миллиона франков сахара, а с 1809 по 1812 г. она покупала за границей лишь на 10–11 миллионов[54].

По ценам 1813 г., впрочем, еще очень мало заметна рыночная роль этого нового сахара. В августе 1813 г. килограмм сахара стоил в Марселе 8 франков 95 сантимов — 9 франков 80 сантимов[55]

. Другими словами, удешевления сравнительно, например, с 1811 г. не заметно.

Свекловичному сахароварению принадлежало громадное будущее. Наполеон нетерпеливо предвосхищал пока еще это будущее, желая сделать и из свекловичного сахара оружие борьбы против англичан, но и в истории этого производства его царствование должно, по справедливости, занять выдающееся место.

О том, как обстояло дело со свекловичным сахароварением в последний год Империи, будет еще сказано в последней главе.

Глава XXIX

ПРИМОРСКИЕ ГОРОДА В ЭПОХУ КОНТИНЕНТАЛЬНОЙ БЛОКАДЫ

Обозрение торгово-промышленного состояния Франции уже заставило нас там и сям говорить и о портовых городах в связи с анализом фактов, касавшихся тех или иных департаментов, где эти города находились.

Здесь мы только дополним общую картину несколькими штрихами, без которых она была бы неполна. Экономическая жизнь портовых городов может быть с известной точки зрения рассматриваема как нечто целостное: континентальная система неодинаково влияла, например, на департамент Нижней Сены, где находится город Гавр, и на департамент Жиронды, где находится Бордо, но одинаково влияла на города Гавр и Бордо.

Влияние это, конечно, было самое угнетающее. Исчезла морская торговля, прекратилось судостроение, порты опустели. Еще при Консульстве пытались жаловаться, когда после расторжения Амьенского мира на морскую торговлю посыпались всевозможные утеснения и обиды. Торговый мир очень жаловался после декрета от 1 мессидора XI года (20 июня 1803 г.) на притеснения, которым неосновательно подвергались все негоцианты, еще участвовавшие в морской торговле: то им не позволяли выгрузить товары на берег, пока они не докажут, что их корабль не заходил в Англию или ее колонии, то их груз конфискуют и месяцами держат в таможне и т. д.[1] После провозглашения блокады, особенно после миланского декрета, и жаловаться перестали.

Из коммерческих портов в первые годы правления Наполеона стал приобретать исключительное значение Антверпен.

Антверпен дал в 1803/1804 бюджетном году 6 миллионов франков таможенного дохода, в следующем году — 8 237 000 франков, тогда как все французские таможни в 1803/1804 г., дали 50 147 395 франков, а в следующем году — 55 412 242 франка. Но это процветание коммерческого порта длилось недолго: континентальная блокада прекратила кормившую Антверпен морскую торговлю[2]. И такова же была участь других портов Империи.

Префект Устьев Роны имел серьезное основание, давая отчет о марсельской навигации, говорить о положении навигации национальной: он констатирует (в июне 1806 г.), что национальная навигация сводится почти к нулю. Отдаленные рейсы не предпринимаются; каботаж идет лишь до Генуи и до ближайших испанских портов. Сырье, необходимое для индустрии, привозится нейтральными судами[3]. С сентября 1805 г. до июня 1806 г. в Марселе обанкротилось 39 торговых домов, и пассив их в общей сложности дошел до 8 миллионов франков. Промышленность находится как в Марселе, так и во всем департаменте в угнетенном состоянии. Винят в этом англичан, упорствующих в войне, и мечтают о мире[4]. Торговля с Левантом почти прекратилась, и это тоже тяжко угнетает промышленность. Шерстовязальные заведения, свечные заводы, фабрикация спиртных напитков — все это рассчитано на восточные страны и стоит теперь почти без дела. Держится лучше других мыловарение, традиционная марсельская индустрия, рассчитанная на внутренний рынок.

Без мира Марсель не может существовать сколько-нибудь сносно, морская торговля — главный нерв его жизни — замерла из-за войны с англичанами, а без торговли марсельская промышленность может только прозябать, влачить жалкое существование, не устают повторить коммерческие круги[5].