Сочинения в двух томах

И, с лаской вкруг нее виясь,

Умильно просят им поведать

Ее падения рассказ...

Отрадно ль им утешить душу,

В земных возросшую скорбях,

Иль ходят чудные преданья

Про грешный мир на небесах?

   1857

ДОПОТОПНАЯ КОСТЬ

Я с содроганием смотрел

На эту кость иного века...

И нас такой же ждет удел:

Пройдет и племя человека...

Умолкнет славы нашей шум;

Умрут о людях и преданья;

Всё, чем могуч и горд наш ум,

В иные не войдет созданья.

Оледенелою звездой

Или потухнувшим волканом

Помчится, как корабль пустой,

Земля небесным океаном.

И, странствуя между миров,

Воссядет дух мимолетящий

На остов наших городов,

Как на гранит неговорящий...

Так разум в тайнах бытия

Читает нам... Но сердце бьется,

Надежду робкую тая —

Авось он, гордый, ошибется!

   1857

ИМПРОВИЗАЦИЯ

Мерцает по стене заката отблеск рдяный,

Как уголь искряся на раме, золотой...

Мне дорог этот час. Соседка за стеной

Садится в сумерки порой за фортепьяно,

И я слежу за ней внимательной мечтой.

В фантазии ее любимая есть дума:

Долина, сельского исполненная шума,

Пастушеский рожок... домой стада идут...

Утихли... разошлись... земные звуки мрут

То в беглом говоре, то в песне одинокой, —

И в плавном шествии гармонии широкой

Я ночи, сыплющей звездами, слышу ход...

Всё днем незримое таинственно встает

В сияньи месяца, при запахе фиалок,

В волшебных образах каких-то чудных грез —

То фей порхающих, то плещущих русалок

Вкруг остановленных на мельнице колес...

Но вот торжественной гармонии разливы

Сливаются в одну мелодию, и в ней

Мне сердца слышатся горячие порывы,

И звуки говорят страстям души моей.

Crescendo...^[27] Вот мольбы, борьба и шепот страстный,

Вот крик пронзительный и — ряд аккордов ясный,

И всё сливается, как сладкий говор струй,

В один томительный и долгий поцелуй.

Но замиравшие опять яснеют звуки...

И в песни страстные вторгается струей

Один тоскливый звук, молящий, полный муки...

Растет он, всё растет и льется уж рекой...

Уж сладкий гимн любви в одном воспоминанье

Далёко трелится... но каменной стопой

Неумолимое идет, идет страданье,

И каждый шаг его грохочет надо мной...

Один какой-то вопль в пустыне беспредельной

Звучит, зовет к себе... Увы! надежды нет!..

Он ноет... И среди громов ему в ответ

Лишь жалобный напев пробился колыбельной...

Пустая комната... убогая постель...

Рыдающая мать лежит, полуживая,

И бледною рукой качает колыбель,

И «баюшки-баю» поет, изнемогая...

А вкруг гроза и ночь... Вдали под этот вой

То колокол во тьме гудит и призывает,

То, бурей вырванный, из мрака залетает

Вакхический напев и танец удалой...

Несется оргия, кружася в вальсе диком,

И вот страдалица ему отозвалась

Внезапно бешеным и судорожным криком

И в пляску кинулась, безумно веселясь...

Порой сквозь буйный вальс звучит чуть слышным эхом,

Как вопль утопшего, потерянный в волнах,

И «баюшки-баю», и песнь о лучших днях,

Но тонет эта песнь под кликами и смехом

В раскате ярких гамм, где каждая струна

Как веселящийся хохочет сатана, —

И только колокол в пустыне бесконечной

Гудит над падшею глаголом кары вечной...

   1856

СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ

Апол. Алекс. Григорьеву

Долго ночью вчера я заснуть не могла,

Я вставала, окно отворяла...

Ночь немая меня и томила, и жгла,

Ароматом цветов опьяняла.

Только вдруг шелестнули кусты под окном,

Распахнулась, шумя, занавеска —

И влетел ко мне юноша, светел лицом.

Точно весь был из лунного блеска.

Разодвинулись стены светлицы моей,

Колоннады за ними открылись;

В пирамидах из роз вереницы огней

В алебастровых вазах светились...

Чудный гость подходил всё к постели моей;

Говорил он мне с кроткой улыбкой:

«Отчего предо мною в подушки скорей

Ты нырнула испуганной рыбкой!

Оглянися — я бог, бог видений и грез,

Тайный друг я застенчивой девы...

И блаженство небес я впервые принес

Для тебя, для моей королевы...»

Говорил — и лицо он мое отрывал

От подушки тихонько руками,

И щеки моей край горячо целовал,

И искал моих уст он устами...

Под дыханьем его обессилела я...

На груди разомкнулися руки...

И звучало в ушах: «Ты моя! Ты моя!» —

Точно арфы далекие звуки...

Протекали часы... Я открыла глаза...

Мой покой уж был облит зарею...

Я одна... вся дрожу... распустилась коса...

Я не знаю, что было со мною...

   1857

КАМЕИ

У ХРАМА

Что это? прямо на нас и летят вперегонки,

Прямо с горы и несутся, шалуньи!

Знаю их: эта, что с тирсом, — Аглая,

Сзади — Коринна и Хлоя;

Это идут они с жертвами Вакху!

Роз, молока и вина молодого,

Меду несут и козленка молочного тащат!

Так ли приходит молиться степенная дева!

Спрячемся здесь, за колонной у храма...

Знаю их: резвы они уже слишком и бойки —

Скромному юноше с ними опасно встречаться.

Ну, так и есть! быстроглазые! нас увидали!

Смотрят сюда исподлобья,

Шепчут, друг друга толкая;

Щеки их сдержанным смехом так и трепещут!

Если бы только не храм здесь, не жрец величавый,

Это вино, молоко, и цветы, и козленок —

Всё б полетело на нас и пошли б мы, как жертвы

Вечным богам на закланье,

Медом обмазаны, политы винами Вакха!

Право, уйдем-ка, уж так они нас не отпустят!

Видишь — с жрецом в разговоры вступили,

Старый смеется и щурит глаза на открытые плечи.

Правду сказать, у них плечи как будто из воску,