Сочинения в двух томах. Том 1. Звезды Эгера

Три дня пролежал Мекчеи в замке. От раны у него поднялся жар. У постели его сидели все время сыновья Терека и Гергей. Они поили витязя красным вином и с интересом слушали его рассказы.

Навещала его и сама госпожа. Мекчеи, еще лежа в постели, сказал без обиняков, что приехал за Гергеем и увезет его с собой в королевскую рать.

Мальчики смотрели на Гергея, ошеломленные; лицо их матери выразило упрек и скорбь.

- И ты решишься нас покинуть? Разве я не заменила тебе мать? Разве мои сыновья не были тебе братьями?

Гергей отвечал, опустив голову:

- Мне уже восемнадцать лет. Неужто я здесь буду бездельничать и зря проводить время, когда родине нужны солдаты!

Он выглядел не по годам возмужалым, строгими стали девически тонкие черты смуглого лица, уже пробивалась и бородка. Лучистые черные глаза были серьезны и полны мысли.

- Только тебя там не хватало! - покачала головой госпожа Терек. - Разве ты не можешь подождать, пока подрастет мой сын? Ведь все отворачиваются от нас! - И она скорбно покачала головой, утирая хлынувшие из глаз слезы. - От кого господь отвернулся - отвернутся и люди.

Гергей опустился перед нею на колени и поцеловал ей руку.

- Милая матушка, если вы так понимаете мой уход, я остаюсь!

При разговоре присутствовал и Тиноди. Как раз в тот день он прибыл из Эршекуйвара - приехал узнать что-нибудь о своем господине. Но, увидев, что на замке нет флага, а хозяйка в трауре, не спросил ничего.

Он сидел у окна на сундуке, покрытом медвежьей шкурой, и что-то писал на клинке сабли.

Услышав слова Гергея, он прекратил работу.

- Милостивая госпожа, разрешите и мне вмешаться в вашу беседу.

- Что ж, Шебек, вмешивайтесь.

- Куда бы птица ни улетала, она всегда возвращается к своему гнезду. Гергею тоже хочется выпорхнуть на волю. И я скажу: хорошо бы ему полетать по белу свету. Потому что, изволите ли знать, скоро-скоро наш сударик Янош подрастет, и для него будет лучше иметь при себе обученного воина.

Улыбаться было нечему, однако все улыбнулись. Привыкли, что Шебек Тиноди вечно шутит, когда не поет. И если даже говорил он серьезно, всем казалось, будто в словах его кроется какая-то шутка.

Госпожа Терек бросила взгляд на работу Тиноди.

- Готово стихотворение?

- Конечно, готово. Не знаю только, понравится ли оно вашей милости.

Тиноди поднял саблю со змеиной рукояткой и прочел:

Кто бесстрашен - тот силач,Кто силач - в бою горяч,А такой и победит,От него и смерть сбежит.

- И на моей сабле напишите то же самое! - сказал восхищенный Янчи Терек.

- Нет, нет, - ответил Тиноди, замотав головой, - тебе я сочиню другой стих.

С постели послышался голос Мекчеи:

- Дядюшка Шебек, на сабле Добо напишите так, чтобы там стояло и имя короля. Ну, знаете, как это говорится: за бога, за отчизну, за короля.

- Устарело! - отмахнулся Тиноди. - А с тех пор как немец носит венгерскую корону, совсем выходит из моды. Если Добо это хотел начертать на своей сабле, так взял бы ее с собой, да и велел бы кому-нибудь написать.

- Мне вспомнились слова, которые я слышал, когда был еще ребенком, - сказал Гергей, приложив палец ко лбу. - Вот их бы и написать.

- Какие же слова?

- «Главное - никогда не бояться».

Тиноди замотал головой.

- Мысль хорошая, да выражена нескладно. Стойте-ка…

Подперев рукой подбородок, он устремил взгляд куда-то в пространство. Все замолчали. Вдруг глаза его сверкнули.

- «Куда ты годишься, коли боишься!»

- Вот это хорошо! - воскликнул Гергей.

Тиноди обмакнул гусиное перо в деревянную чернильницу и написал на сабле девиз.

Ненадписанной оставалась только одна сабля - такая же, как и сабля Добо. Мекчеи подарил ее Гергею.

- А что ж мы на этой напишем? - спросил Тиноди. - Ладно ли будет так: «Гергей Борнемисса, скачи - не утомишься»?

Все засмеялись. Гергей замотал головой.

- Нет, мне нужны не стихи, а только два слова. В двух этих словах заключены все стихи и мысли. Напишите мне, дядюшка Шебек: «За родину».

На пятый день нагрянул Добо. Встретили его радостно. С тех пор как хозяин дома попал в рабство, впервые за много лет поставили на стол золотую и серебряную утварь. Дом наполнился непривычным весельем.

Однако хозяйка вышла к столу в обычном траурном платье, без драгоценностей и села на свое обычное место, откуда видна была дверь. Против нее был тоже поставлен прибор и придвинуто кресло к столу. Добо подумал сперва, что ждут запоздавшего священника, но потом догадался, что это место Балинта Терека. Для хозяина дома каждый день - и утром, и в обед, и вечером - ставили на столе прибор.

Госпожа Терек с интересом слушала вести, которые привез Добо из Вены, а также рассказы о господах, проживавших в Венгрии.

В те времена газет не было, и только по письмам да от заезжих гостей можно было узнать, что творится на свете - обломилась ли какая-нибудь ветвь на родословном древе знатного семейства или пустила новые ростки.

Только одно имя долго не возникало в беседе: имя хозяина дома. Гергей предупредил Добо, чтобы он не упоминал о Балинте Тереке, не расспрашивал о нем.