Сочинения в трех томах. Том 1

Оглашенный ультиматум был адресован одному-единственному лицу. Человек этот, покинутый своими помощниками и оставленный друзьями, был Джо Холл, бдительный, неутомимый окружной шериф из Калавераса. Забаррикадировав двери, исполненный решимости, он недвижно сидел возле арестанта; уже двенадцать часов он ждал этой минуты, с пистолетом наготове, без тени надежды в душе. Джо Холл не блистал умом, не выделялся он также и какими-либо иными достоинствами; но сейчас он был намерен сложить голову здесь, за этой решетчатой дверью, выполняя долг, к которому призывали его занимаемая должность и лишние пятьдесят бюллетеней, полученных на выборах всего два месяца тому назад. Правда, его малость смущало, что некоторые из доносившихся снизу голосов в точности походили на голоса его избирателей; но гораздо громче, заглушая их, в ушах его гремела фраза из врученного ему ордера: «Настоящим повелеваем вам взять под арест и доставить на место живым и невредимым названного Гэбриела Конроя». Книжная витиеватость этой фразы чем-то воодушевляла его, служила моральной опорой. Не хочу скрывать, никакими внешними геройскими качествами Джо Холл не отличался. Вспоминаю его, малорослого, суетливого, без следа той величавой уверенности, какую дает человеку физическая сила. Сейчас, в момент смертельной опасности, он пожевывал табак, энергично сплевывая жвачку на пол; временами вскакивал с места и теребил бороденку; а то еще, шагая по комнате, проверял курки на пистолетах. Остановившись возле Гэбриела, он спросил почти что со злостью:

— Слышите или нет? Идут на приступ!

Гэбриел кивнул. Часа два назад, когда стало известно о намерениях виджилянтов, он составил записку на имя Максу-элла и вручил ее шерифу. После чего погрузился в обычную апатию; сидел тихий, сосредоточенный, а если и заговаривал о. чем-либо, то застенчиво и как бы виновато.

— Поможете вы мне? — спросил Холл.

— Если надобна моя помощь, я готов, — ответил немного удивленный вопросом шерифа Гэбриел. — Да только стоит ли вам наживать из-за меня неприятности? Не заслужил я этого, право! Не лучше ли будет передать меня ребятам? Можно ведь и так считать: вы свое дело сделали, нахлопотались со мной досыта; пусть они берут на себя остальное. Но если вы считаете, Холл, что должны охранять меня, поскольку вы обязались перед законом и судьями (эти слова Гэбриел произнес с почти что непередаваемым почтением), тогда, что ж, я помогу. Будем действовать сообща. Понятно?

Он не спеша поднялся и спокойным, полным решимости движением отодвинул стул, на котором сидел, к самой стенке. И тон и действия Гэбриела вполне удовлетворили шерифа. Семидесятичетырехпушечный крейсер, Гэбриел Конрой, расчищал палубу, готовясь к бою.

На миг за стеной наступила зловещая тишина, потом послышался голос; то был главный из Трех Голосов минувшей ночи. Шериф вышел в коридор и распахнул окно. Осаждающие и осажденный обменялись испытующими взглядами, оценивая силу друг друга. Началось гомерическое состязание в любезностях.

— Вылезай, Джо Холл, беги домой к мамочке! Она без тебя соскучилась!

— Черта с два соскучилась! — живо парировал Холл. — Я вижу, старушка моя уже здесь, в штанах и в шляпе Ола Баркера! Ступай домой, матушка; к чему тебе строить из себя мужчину?

— Блефовать привык, Джо Холл! Смотри, не прокозыряйся! Нас здесь сотня душ! А прочие уже строчат бюллетени!

(Здесь содержалось разом два обидных намека: во-первых, Холл был в прошлом профессиональным игроком и, во-вторых, он прошел в шерифы незначительным большинством голосов.)

— Упакуй бюллетени покрепче и вышли мне наложенным платежом.

(Оскорбивший шерифа оратор был по профессии почтальоном.)

— Вылезай, будь ты проклят!

— На приступ, ребята!

Толпа бросилась к входным дверям; кто-то выстрелил; шериф захлопнул окно. На смену словам пришло дело!