Сочинения в трех томах. Том 1

Первый натиск был отражен. Но Цыбиков знал, что основные испытания впереди. Следовало готовиться к самому худшему. Понимал это и казначей. Хотя он и уверял, что все обойдется, призывая при этом гнев богов на одноглазого, Цыбиков видел по насупленным бровям его, что и он опасается всяких неприятностей.

Последние события только лишний раз укрепляли казначея в уверенности, что одноглазый действительно шпион. Доверенный человек, которого лхасское правительство или же китайские власти заслали в караван для выявления лазутчиков.

 — Ладно, что-нибудь придумаем! — сказал казначей, прерывая тяжелое молчание. — А сейчас пора собираться в дорогу.

Конечно, у одноглазого нашлось немало верных приверженцев. Ни один из его вьюков не остался на стоянке. Кто-то даже одолжил ему сильную молодую лошадь, хотя раньше этот скупец ехал на муле. Он больше не подходил ни к буряту, ни к начальнику каравана. Но все время держался где-нибудь поблизости. Не выпускал Цыбикова из виду.

Дан-ла прошли удивительно счастливо. Никто из паломников не хворал. Пришлось забить двух захромавших лошадей. Внизу растянувшийся караван вновь собрался, и, дав отдых животным, паломники направились к реке Санчу.

Гнет надвигающейся беды тяготил и Цэрена. Он совсем ушел в себя и перестал замечать, что творится вокруг. Но внезапные выстрелы прервали его невеселые мысли.

Он вздрогнул и огляделся. Посреди равнины караван сбивался в темную испуганную кучу. Сзади были горы, а впереди, вздымая облака пыли и стреляя на скаку из ружей, караван окружали какие-то всадники.

В караване началась паника. Одни рванулись к горам, другие шарахнулись в сторону, но быстро вернулись, внося еще большую смуту. «Гологи! Гологи!» — кричали паломники. И впрямь, это были разбойники-гологи. На всем скаку неслись они к каравану, стреляя беспорядочно в бесцветное предвечернее небо. Разбойники здесь тоже буддисты. Они стараются не отягощать без надобности свою душу убийством. Убивают редко. Чаще грабят дочиста. Паломники могли особенно не бояться за свои жизни, но, потеряв деньги, им следовало забыть о Лхасе и благодарить богов, если они помогут возвратиться домой. Может быть, эта мысль вселила мужество в сердца некоторых. Сначала кто-то робко выстрелил, потом загремели нестройные залпы.

Но гологи подошли уже слишком близко. Они разрезали караван надвое. С обеих сторон не утихала пальба. Ржали бившиеся в испуге лошади. Где-то кто-то упал, на него наскочили другие, и скоро все смешалось.

Постепенно, словно по воле невидимого режиссера, накал «боя» стал стихать. Гологи перестали стрелять и, отъехав немного поодаль, вновь растянулись по равнине. Словно чего-то ждали. И видимо, недаром. Вскоре от каравана отделились три всадника. В одном из них все узнали казначея. Ружье и пику он потерял в пылу битвы. Очевидно, делегация ехала договориться о выкупе. Цэрен не взял с собой никакого оружия и во время всей этой сумятицы старался держаться в стороне. Поэтому он видел, как протекала баталия, и с не меньшим интересом следил теперь за тем, как идут переговоры. Издали они напоминали яростный базарный торг.

Предводители каравана проявили чудеса героизма. Когда они возвратились, все узнали, что назначен выкуп в одну треть лана с человека. Это означало, что караван потерпел поражение в битве и должен теперь платить контрибуцию. Впрочем, не слишком большую, поскольку, надо понимать, героическое сопротивление произвело на противника должное впечатление.

Получив свое серебро, гологи с гиканьем ускакали. Паломники же стали осматривать раны и считать убытки. Кто-то сказал, что одного человека убили. Двоих немного придавили упавшие лошади. Пока никто не знал имен жертв.

Цэрен поскакал узнать, что случилось. Крики, стоны и смех торжества, казалось, могли бы заглушить даже шум недавней битвы. И вдруг то, что он увидел, заставило его рвануть поводья и поднять коня на дыбы. Ламы-охотники несли одноглазого.

Это он был тем единственным, кого потеряли в битве. Пуля вошла в его невидящий глаз и разнесла ему затылок. Мертвое лицо его как-то разгладилось. Рябины выступали не так заметно, на концах губ исчезли складки, придававшие лицу выражение лютой злобы. Пристально и долго смотрел Цэрен в мертвое лицо. Он испытывал огромное облегчение, к которому примешивалась и легкая жалость к убитому. От гнета же, который давил его весь день, не осталось и следа.

А Цыбиков, когда узнал о том, кто именно был сегодня убит, подумал, что одноглазый и впрямь был большим грешником.

 — Какой святой человек погиб! — убивался начальник каравана. — Девять раз лицезрел он лик живого бога! Девять раз коснулся лбом святых рук большого и малого Чжу! Не иначе душа этого праведника сама уже нашла выход из тела.

С этой мыслью все согласились. Поэтому церемония погребения заняла немного времени. Еще не отпылал закат, как все уже поставили палатки и принялись готовить пищу.

Начальник каравана к Цыбикову не подходил.

Тот же старался не думать больше об одноглазом. Впереди была река, а за ней граница. Следовало хорошо подготовиться к ее переходу.