Сочинения в трех томах. Том 3

Во всех странах и во все века крик совы считался предвестником смерти. Наши дуэлянты могли бы смутиться, если бы не обладали храбростью, но не успели еще замереть унылые звуки, как они уже подошли друг к другу, подняв шпаги, с одной общей мыслью в уме и сердце: убить!

Глава VII

ДУЭЛЬ НАСМЕРТЬ

Противники стояли в позе салюта, держа высоко поднятые шпаги в горизонтальном положении. Секунданты стояли на своих местах, на шаг вперед от сражающихся. Оставалось только подать сигнал к началу дуэли.

— Начинайте! — вскричал Криттенден твердым голосом, подвинувшись на полшага, как и Дюперрон.

Это движение было мерой предосторожности против возможности неправильного удара, по большей части случайного. Действительно, под влиянием возбуждения или ненависти один из противников может приблизиться слишком быстро к другому, и предупредить это является обязанностью секундантов.

В ответ на команду противники скрестили оружие со стремительностью, доказывавшей взаимную ненависть, будь они спокойнее, они не сошлись бы с таким пылом. Минуту спустя они уже овладели собой, и их скрещенные намертво шпаги точно соединились в одну, этот выжидательный, так сказать, прием имел результатом лишь искры, которые метали глаза противников, затем последовал выпад, окончившийся ничем. Опытный наблюдатель мог бы с самого начала заметить, что Керней владел шпагой гораздо искуснее своего противника. Молодой ирландец держал все время руку вытянутой, действуя лишь кистью, тогда как креол, сгибая локоть, подвергал свою руку ударам противника.

Кернея, может быть, спасло то, что главной целью Сантандера было атаковать его, не заботясь о прикрытии, но длинная, гибкая сталь, все время прямая и вытянутая, парировала все удары.

После нескольких неудачных нападений Сантандер, видимо, был поражен своим неуспехом, на лице его появилось выражение тревоги. Первый раз он имел дело с противником, державшимся так стойко и уверенно. Керней знал не только теорию защиты, но, принужденный защищаться все время от нападения Сантандера, не мог выказать свое искусство нападения. Заметив, однако, слабую сторону противника, он ловким ударом ранил креола в руку, прорезав ее от кисти до локтя. Крик торжества сорвался с уст кентуккийца, бросившего вопрошающий взгляд на другого секунданта, точно спрашивая: «Довольно с вас?» Затем он уже высказал это словами.

Дюперрон взглянул спокойно на Сантандера, точно предвидя его ответ.

— Насмерть! — сказал креол в страшном возбуждении. Его мрачный взгляд выражал непреклонную решимость.

— Хорошо, — ответил ирландец, но уже менее спокойно, не скрывая на этот раз озлобления, вызванного возгласом противника, жаждавшего его смерти.

Последовал короткий перерыв, которым воспользовался Сантандер, перевязавший свою раненую руку, что, хотя и нарушало правило дуэли, но было ему охотно разрешено.

Когда противники снова сошлись, секунданты уже не стояли около них. При возгласе «Насмерть!» они отошли, как это и полагается в такого роде дуэли. Им оставалось только наблюдать, вмешиваясь лишь в том случае, если с чьей-нибудь стороны будет проявлена нечестность. Значение слова «Насмерть!» хорошо известно в Новом Орлеане. Здесь дело шло уж не об атаке или обороне, это было разрешение на убийство. Поэтому за произнесением этого рокового слова последовало гробовое молчание. Слышался лишь легкий шум крыльев паривших в высоте птиц, с опущенными головами и вытянутыми шеями, как бы тоже наблюдавших с интересом за происходящим внизу. Это были коршуны, чуявшие пролившуюся кровь.

И снова раздался поддразнивающий смех орла, из густоты темного леса ему ответил зловещий свист совы, звуки, удивительно походящие к случаю. Несмотря на все эти крики, предвещавшие, казалось, смерть, противники снова сошлись, и их скрещенные шпаги зазвенели с такой силой, что белая сова и коршуны в испуге замолкли.

Хотя бой велся с ожесточением, противники сохраняли полное присутствие духа. Все их движения, немного, правда, ускоренные, выказывали удивительную выдержку и ловкость.

Если беспрерывная атака Сантандера удивляла Кернея, то его противник был немало, в свою очередь, удивлен, встречая неизменно вытянутую, прямую руку Кернея. Если бы креол мог удлинить свою шпагу на несколько футов, он не замедлил бы вонзить ее в бок ирландца, он уже два раза слегка задел его, оцарапав грудь.