Сочинения в трех томах. Том 3

В ту минуту, когда несчастный отец возвращался к своему наблюдательному посту, так как там снова слышались крики и началась стрельба, дюжина дикарей, подтащив к дому бревно и действуя им, как тараном, стала колотить в дверь, которая скоро поддалась ударам и упала внутрь комнаты.

Вильям выстрелил несколько раз в толпившихся перед дверью команчей. Трое из них упали убитыми, а остальные обратились в бегство и скрылись за деревьями.

Но осажденные, внимание которых всецело было поглощено грохотом тарана, разбивавшего дверь, и происшедшей затем кровавой сценой, не слыхали, как взобравшиеся на крышу команчи разбирали кровлю и потолок. О появлении их Вильям узнал только в ту минуту, когда проникнувшие в дом краснокожие убивали его жену и мать, которые первыми бросались им в глаза… Их предсмертные крики заставили обернуться его и Мэри, и в то же мгновение оба дикаря, сраженные пулями, упали на трупы убитых. Но через минуту и Вильям, и его отважная дочь были тяжело ранены. Уцелел только ребенок, и то, по всей вероятности, потому, что его прикрыла своим телом убитая мать…

Когда Вильям через несколько дней пришел в себя, он с ужасом узнал, что у него остался только этот крошка-мальчик: его и ребенка спасли опоздавшие всего на несколько минут соседние плантаторы…

Вот причина, почему Вильям так безжалостно преследовал индейцев, а заодно с ними всегдашних союзников краснокожих — всякого рода преступников. Он знал, конечно, что далеко не все индейцы заслуживали ненависть, но, несмотря на это, один вид индейца приводил его в страшное бешенство. Все знали, что когда регуляторам приходилось судить краснокожего, шериф отказывался от принадлежавшей ему роли председателя и выступал в качестве обвинителя, и если суд признавал краснокожего виновным, он с какой-то свирепой радостью присутствовал при исполнении приговора, а потом, со слезами на глазах, уходил в свою палатку и проводил там иногда по нескольку дней, если только его не требовали дела.

Таков был человек, начальствовавший над регуляторами в Техасе…

Когда раздался второй сигнал, весь отряд сидел уже на конях и сейчас же выстроился; затем по команде шерифа всадники повернули коней направо и, перестроившись по четверо в ряд, тронулись с места рысью, точно эскадрон гусар.

Шериф Гейс ехал во главе отряда. Рядом с ним находился человек с лицом до такой степени побуревшим от загара, что его можно было принять за индейца; это был креол из Луизианы.

— Вы уверены, Батист, что мы идем по верному следу? — спросил Гейс своего спутника.

— Да, полковник.

— Имейте в виду, что я не люблю разъезжать наудачу. У нас так много дел, что мы не можем тратить время попусту и должны действовать всегда наверняка.

— Я уверен, что тут нет никакой ошибки, — сказал креол.

— А почему вы так уверены в этом?

— По описанию примет этого человека я уверен, что он не кто иной, как Антонио Микелец! Я готов даже поклясться в этом! А вы знаете, что я не люблю вводить других в заблуждение…

— Это правда.

— Убежден, мы его непременно захватим, уверен также, что он будет приговорен судом к смерти. Но и смерть не сможет искупить его вины… Если бы только вы знали, какого хорошего человека убил этот негодяй!.. Ах, как бы мне хотелось увидеть его перед судом присяжных в Новом Орлеане!

— Если только ваши сведения верны, ему не уйти от нас, и вам не придется долго ждать суда над ним, — сказал шериф. — Мы сами будем его судить и сейчас же после суда исполним свой приговор.

— Тем лучше, полковник. Я, по крайней мере, своими глазами увижу тогда, что ему не удастся уйти от веревки, а он, поверьте, давно ее заслужил.

— Очень возможно, — проговорил Гейс, — что нам удастся убить одним выстрелом двух зайцев. Я знаю, что в тех местах живет где-то шайка семинолов, покинувших свое племя и промышляющих теперь грабежами. К ним, говорят, пристало немало негодяев и из других племен краснокожих… Ах, если бы мне найти между ними того, кого я ищу столько лет! Если бы я мог отомстить теперь последнему из убийц и уйти на покой, который я давно заслужил, чтобы жить вместе с моим сыном.

Креол с удивлением смотрел на него… Начальник регуляторов не любил ни вспоминать о прошлом, ни говорить о будущем… Гейс поднял голову, провел рукой по глазам и, дав шпоры лошади, пустил ее в галоп… Креол решил, что разговор кончен и, придержав лошадь, присоединился к своим товарищам регуляторам, которые ехали весь день с такой быстротой, что к вечеру были уже не больше, как в пятнадцати километрах от корраля мустангеров. Шериф дал сигнал к остановке, и через несколько минут представители закона уже стояли лагерем на берегу того самого потока, возле которого строил свой блокгауз полковник Магоффин.

Глава XVII

ЗАЛОЖНИК