Сочувствующий

С неумолимостью танковой дивизии, давя на своем пути все, в том числе живых людей, Фильм двигался к своей кульминации – эпической битве в логове Кингконга, предваряющей испепеление вышеозначенного логова Военно-воздушными силами США. Итогом нескольких недель съемок должны были стать пятнадцать минут экранного времени, заполненного вертолетным клекотом, пушечной пальбой, перестрелками и феерическим уничтожением множества замысловатых декораций, которые возводились в первую очередь ради того, чтобы эффектно погибнуть в языках пламени. Огромные запасы дымовых шашек позволяли регулярно окутывать место действия озадачивающей пеленой, а холостых патронов, бикфордова шнура и взрывчатки израсходовали столько, что все окрестное зверье и птицы исчезли в панике, а двуногие без перьев ходили с ватными затычками в ушах. Конечно, разрушить деревушку и пещеру, где прятался Кингконг, было недостаточно; чтобы удовлетворить тягу Творца к реалистичному кровопролитию, требовалось прикончить еще и всю массовку. Так как сценарий предписывал убиение нескольких сотен вьетконговцев и лаосцев, а статистов в наличии имелась только сотня, большинство из них умирало неоднократно, многие по четыре-пять раз. Нужда в статистах пошла на убыль лишь после того, как был отснят венец всей истребительной программы – ужасающая напалмовая атака, произведенная с малой высоты двумя истребителями F-5 под управлением филиппинских военных летчиков. Она привела к колоссальному ущербу в стане врага, и на последние дни съемок в лагере осталось всего двадцать статистов – так мало, что городок, где они жили, теперь казался вымершим.

Это была пора, когда живые заснули, а нежить восстала ото сна, ибо три дня подряд над съемочной площадкой гремел клич: “Мертвые вьетнамцы, по местам!” И над землей вырастала орда послушных зомби – из палатки-гримерной трусили шеренги искалеченных, одетых в лохмотья мертвецов, сплошь в синяках и кровоподтеках. Некоторые, опираясь на товарищей, прыгали на одной ноге: вторая была пристегнута к бедру. В свободной руке они несли фальшивую конечность с торчащей наружу белой костью – после занятия нужной позиции ее следовало положить где-нибудь рядышком. Другие, с рукой за пазухой и пустым рукавом, несли поддельную изувеченную руку, а кое-кто прижимал горстью выпадающие из черепа мозги. Еще кто-то осторожно поддерживал свои вываливающиеся кишки, с виду абсолютно неотличимые от белесых лоснящихся гирлянд сырых сосисок, поскольку ими они и были в действительности. Выдумка с сосисками оказалась очень удачной, потому что, когда начиналась стрельба, Гарри спускал с поводка бездомную шавку, та опрометью выскакивала на площадку и принималась алчно терзать внутренности убитых. Только эти трупы и остались от противника в дымящемся логове Кингконга – они валялись в гротескных позах там, где их застрелили, закололи, забили насмерть или задушили в отчаянной рукопашной схватке партизан с “зелеными беретами” и жителями деревушки. Жертвами сражения стали как многочисленные безымянные ополченцы, так и те четверо вьетконговцев, которые замучили Биня и изнасиловали Ким Май, – справедливое возмездие настигло их в лице Шеймаса и Беллами, орудовавших своими боевыми ножами с эпической яростью. И вот наконец наши герои

озираются на поле битвы, тяжело дыша. Вокруг курятся последние догорающие угольки.

ШЕЙМАС. Ты слышишь?

БЕЛЛАМИ. Я ничего не слышу.

ШЕЙМАС. Вот именно. Это голос мира.

Если бы! Фильм еще не завершился. Дальше действие развивалось так: вдруг из пещеры выбегает старуха и с воем кидается на труп своего сына-вьетконговца. Изумленные “зеленые береты” узнают в ней дружелюбную гнилозубую хозяйку унылого борделя, где они частенько разыгрывали в лотерею венерические болезни.

БЕЛЛАМИ. Боже мой! Мама Шан за Вьетконг!

ШЕЙМАС. Да они все из этих, браток. Все.

БЕЛЛАМИ. И что нам с ней делать?

ШЕЙМАС. Ничего. Пусть идет домой.

Шеймасу нельзя было забывать главное правило вестернов, детективов и фильмов о войне: никогда не поворачивайся спиной к врагу или женщине, если ты причинил им вред. Стоило им это сделать, как Мама Шан схватила сыновний АК-47 и успела продырявить Шеймаса от лопаток до поясницы, прежде чем пасть от руки Беллами, который, быстро развернувшись, выпустил в нее остаток своего магазина. И она умерла в замедленном темпе, омытая четырнадцатью струйками крови из специальных маленьких брызгалок, подготовленных Гарри, – еще две он велел ей раскусить. Вкус ужасный, сказала она потом, когда я вытирал поддельную кровь с ее губ и подбородка. Ну как у меня получилось? Изумительно, сказал я к ее большому удовлетворению. Никто не умирает так, как вы.