Согнутая петля

— Да нет, могу, — возразил доктор Фелл. — Первая путеводная нить у нас появилась вчера на дознании, — задумчиво продолжил он. — Хорошо, что показания записаны. Теперь нам осталось лишь собрать некоторые детали, которые с самого начала лежали у нас под носом. Смотрите, чудо совершилось у нас на глазах. Мы получили устные доказательства. Мы ими воспользуемся. Мы упорядочим улики и предоставим их следственному совету. И… — он сделал неопределенный жест, — выдернем засов из люка виселицы.

— Вы получили доказательства на дознании? — переспросил Марри, уставившись на него. — От кого?

— От Ноулза, — сказал доктор Фелл.

Из уст дворецкого вырвался сдавленный крик. Он сделал шаг вперед и закрыл лицо рукой, но не произнес ни слова.

Доктор Фелл пристально смотрел на него.

— Ах, я знаю, — проворчал доктор. — Дело дрянь. Но такова жизнь. Ирония судьбы. Да, такова жизнь. Ноулз, приятель, вы любите эту женщину? Она ваш любимый ребенок. Но вы, по своей невинности, желая сказать нам правду, своими показаниями на дознании приговорили ее, словно сами повесили. — Он по-прежнему неотрывно смотрел на дворецкого. — Теперь я могу сказать, — спокойно продолжал доктор Фелл, — некоторые думали, что вы лжете. Но я знал, что вы не лжете. Вы утверждали, что сэр Джон Фарнли покончил с собой. Вы завершили вашу историю, сказав, — это застряло в вашем подсознании, — что видели, как он отбросил нож. Вы заявили, что видели в воздухе нож. Я знал, что вы не лжете, потому что у вас в этом месте возникли те же проблемы, как тогда, когда вы за день до этого разговаривали с Эллиотом и со мной. Вы колебались. Вы ощупью искали ответ в вашей несовершенной памяти. Когда Эллиот надавил на вас, вы призадумались и дрогнули. «Это бы зависело от размера ножа, — сказали вы. — Порой я вижу летучих мышей. А иногда, сэр, не видишь и теннисного мяча, пока…» Выбор слов говорит о многом. Думаю, было так: примерно во время преступления вы видели, как что-то пролетело в воздухе. Ваше подсознание зафиксировало, что вы увидели это перед убийством, а не сразу после него!

Он развел руками.

— Замечательная летучая мышь! — с сарказмом произнес Барроуз. — И еще более замечательный теннисный мяч!

— Что-то очень похожее на теннисный мяч, — серьезно согласился доктор Фелл, — хотя, конечно, намного меньше. Гораздо меньше. К этому мы еще вернемся. Пойдем дальше и обсудим природу ран на шее покойного. Мы уже слышали много потрясающего и душещипательного об этих ранах. Мистер Марри утверждал, что они походили на следы клыков или когтей; он считает, что их нельзя было нанести окровавленным складным ножом, найденным в изгороди. Даже Патрик Гор, если вы мне правильно его процитировали, сделал очень похожее замечание. И что же он сказал? «Я никогда не видел ничего подобного до тех пор, пока Барни Пул, лучший дрессировщик запада Миссисипи, не был убит леопардом». Этот мотив о когтях мы слышали не раз. А еще мы находим много любопытного в потрясающих, наводящих на размышления медицинских показаниях доктора Кинга на дознании. У меня есть записи этих показаний. Черт! Ха! Дайте взглянуть. «У него было три неглубокие раны», — сказал доктор. — Тут доктор Фелл очень сурово посмотрел на собравшихся. — «Три неглубокие раны, начинающиеся на левой стороне горла и заканчивающиеся под правой челюстью, направленные чуть вверх». И, наконец, еще более убийственный вывод: «Ткани сильно разорваны». Ткани разорваны, а? Конечно, это странно, господа, если оружием был тот острый (даже с зарубками) нож, который инспектор Эллиот сейчас вам показывает.

Разрыв горла бывает… Что ж, посмотрим. Вернемся к версии следов когтей и рассмотрим ее. Каковы основные черты ран, нанесенных когтями? Как это вписывается в картину смерти сэра Джона Фарнли? Основные характеристики следов от когтей следующие. Первая: они неглубокие. Вторая: они нанесены острыми концами, которые скорее рвут и царапают, нежели режут. Третья: это не отдельные порезы, они нанесены одновременно. Мы считаем, что каждое из этих качеств соответствует характеру ран на шее Фарнли. Я обращаю ваше внимание на несколько странные показания, данные доктором Кингом на дознании. Он не говорит откровенной не правды; но он явно действует так, чтобы представить смерть Фарнли как самоубийство! Зачем? Заметьте — он тоже, как и Ноулз, любил маленькую Молли Фарнли, дочь своего старого друга, которая называет его «дядей Недом» и черты характера которой, вероятно, ему знакомы. Но, в отличие от Ноулза, он защищает ее; он не хочет, чтобы ее шея сломалась пополам на конце веревки.

Ноулз протянул руки, словно в мольбе. Лоб его покрылся потом; но он по-прежнему молчал.

Доктор Фелл продолжил: