Соитие

Но когда она позвонила, я забыл обо всем. Карен сказала, что плохо себя чувствует, что у неё не проходит жжение в левой стороне живота, которое началось ещё в ресторане. Она сказала, что хочет лечь и отдохнуть. Я предложил приехать и полечить её, от чего она отказалась. В голосе не было никакого воодушевления и прежней страсти.

Что бы это значило? Действительно ли боль, или она решила поджидать телефонного звонка какого-то хахаля?

— Позвони мне завтра — сказал я, пожелав ей скорейшего выздоровления.

Посмотрим, что будет. Я же пока рассуждаю, что она, взращенная в семье алкоголиков и посещающая собрания общества детей алкоголиков, всё это она поведала мне в перерывах между объятиями — она может вполне отреагировать на сильные ощущения страхом перед новыми отношениями.

Вся эта её раскорёженная психика, уж сколько раз, виденная мною в этих исковерканных мужчинами американских свободолюбивых женщинах, нашпигованных стыдом и отвращением к себе из-за присутствия остатков забитого желания, обуянных чувством вины за свою ёбанность — всё это в ней начинало отшатываться от меня и моего напора. Что же делать, ведь живём мы в обществе патологического отрицания естественности, где процветают, кофе без кофеина, сахар без сахара, пиво без алкоголя, сигареты без никотина, бабы с пиздами, у которых вытравлен запах химикалиями. А ведь запах пизды должен быть самым родным и знакомым, потому что это внутриутробный запах первый запах, который окружает начальное бытие каждого. Потому-то и женщины должны тянуться любить себе подобных, склоняясь к запаху своего внутриутробного бытия, и это мне более понятно, чем любовь между мужчинами.

Ни грана сомненья нет у меня, что сексуально Карен была растрогана.

Остаётся, что она не хочет меня как продолжительного партнера, либо интрижка со мной была лишь развлечением на фоне чего-то, происходящего с другим мужчиной или мужчинами. А быть может, она давно решила, что больше со мной не будет встречаться, и всё это напоминает мои отношения с женщиной, которая мне встречается по пути, но которая не подходит для долгих и глубоких отношений. Я принимаю решение сразу, если не будет ломаться, то пересплю, а будет ломаться, то это будет последняя встреча. Переспал, и больше с ней не встречаюсь. Она звонит и убеждена, что я не захотел с ней больше встречаться, потому что она мне сразу отдалась. Она не понимает, что её судьба была предрешена с первого взгляда, и то, что она не ломалась дало ей возможность хотя бы переспать со мной. А то и этого бы не было. Неужели то же самое происходит теперь со мной?

Вечером я рвался по-мальчишески позвонить ей и посмотреть, подойдет ли она к телефону, и тогда повесить трубку. Но вполне возможно, что она дома, но тогда, может, хахаль сидит или лежит рядом. Не верю я в её боль! Женщины неслись, преодолевая всякую боль, чтобы быть рядом с желанным. Как, между прочим, и мужчины рвались сквозь боль к женщинам, тем более на всю ночь, а не на время.

А может быть, она, как я, с теми, что не совсем по душе, не любит оставаться на ночь. Может быть, она со мной, как я с Дэб, которую я холодно ебу, рычу, кончая, что ей так нравится и из чего она заключает, что она меня сексуально удовлетворяет, тогда как вовсе нет, ибо нет в ней того женственного, что так влечет меня. Почти вся её женственность исчерпывается пиздой.

Но как Карен напоминает мне Эн, мою давнюю лютую любовь! Даже возраст тот же, и тело длинное, мальчишеское, с неширокими бедрами. Обе ненавидели детей. Обе провели бурную жизнь и стараются теперь разобраться в себе. Обе так или иначе алкоголички, переставшие напиваться, но с тем же повернутым представлением о сексе. Правда, Эн кончала только от клитора, а Карен утверждает, что от клитора кончить не может, вернее, кончает маленькими многочисленными оргазмами. А великий оргазм она получает только от ебли верхом.

Но что самое интересное, так это то, что я уже чувствую готовность влюбиться в неё. Я уже мечтаю, как мы поедем куда-нибудь вместе, как я захочу жить с ней, я даже думаю о женитьбе, хоть мой ум говорит мне, что я — сумасшедший, если могу думать, во-первых, уже, а во-вторых, вообще, о женитьбе на женщине такого сорта, такого заведомо больного душевного склада, такой излишне опытной для любой хорошей жены.

Я вспоминал всё заново: всё вместе и каждую деталь в отдельности — я не мог избавиться от мыслей о Карен. Она загорелась отдаться мне с первой же встречи и отдалась без всяких ломаний на вторую. Она восторженно дивилась тому, что я смог за полтора часа кончить три раза. И когда на её восхищения я сказал, что это ещё ерунда, она осторожно обмолвилась, что опасается, будет ли она в состоянии удовлетворить мои запросы. Дура!