Союз плуга и трезуба

Еще хорошо, что пани Косач мальчиков не переодевала в девочек, и наоборот. А то есть мамаши, которые и такими фокусами балуются. Причем, даже в наши дни. Но определенная «акцентуированность» психики Ольги Петровны налицо. Это была еще та «пчилка». Пчелы и осы целыми роями гудели у нее в голове!

В Киеве — городе многонациональном и терпимом — супругу председателя Новоград-Волынского собрания мировых посредников воспринимали если не как городскую сумасшедшую, то, как минимум, бабу со странностями. Она люто ненавидела Марко Вовчок, считая, что та похитила ее литературную славу. Ольга Петровна называла ее «нахабною кацапкою, що вкрала українську личину».

Особенно было смешно слышать такие формулировки от дамы, чьи предки — греческие эмигранты — имели к Украине еще меньшее отношение, чем Маша Вилинская, вышедшая замуж за малороссийского помещика Марковича и взявшая для своих дамских литературных делишек украинский псевдоним. Ведь о происхождении Драгомановых и их умении приспосабливаться к «проклятому» царскому режиму все хорошо помнили.

Но Ольга Петровна не унималась. То, что лучшей малороссийской писательницей общество признало «москальку», ранило ее до глубины души. «Яке то було колись неславне для української мови і літератури переконання, возмущалась мама Леси Украинки, — що нібито якась перша-ліпша кацапка, зроду не чувши української мови, ледве захотіла, у два дні перейняла мову зо всіма найтонкішими її властивостями… Далебі це зневажало українську мову; що ж то за така осібна характерна мова й письменність, що всякий чужосторонець возьме й зараз писатиме, та ще як досконало».

Мол, мы тут надрываемся — учим Лесю, учим, переименовываем ее, изолируем от «вредных» влияний, а никто не хочет читать ее «шедевры». Да и Олену Пчилку не читают! Восхваляют по-прежнему какую-то «кацапку», в два счета доказавшую своим творчеством, что любой москаль может стать украинским «классиком»!

Не меньшее раздражение мамы будущей поэтессы вызывали и евреи — «жиды», как она их всегда называла. «І охота вам возиться з жидами!» — упрекнула как-то Лариса Косач секретаря первой киевской украиноязычной газеты «Рада» Василия Королева-Старого году эдак в 1907-м. К тому времени ее дочь уже стала широко известной в узких кругах украинской драматургиней. — Та ж і ви, Ольго Петрівно, їх не бойкотуєте, — парировал журналист и тут же намекнул на темы некоторых произведений ее дочери. — Та й ось і Лариса Петрівна все пише про жидів. Чом же ви їй не дорікаєте?» «Леся пише тільки про мертвих, — ужалила в ответ Пчилка. — Я теж проти жидів мертвих та ще й таких, шо померли перед двома тисячами років, нічого не маю».

Маленькую Лосю, превращенную в Лесю, и ее братика в чумарке, по решению Ольги Драгомановой, воспитывали дома. Науки, естественно, кроме запрещенного русского языка, им преподавали специально приглашенные учителя. «Было решено, — писал биограф Леси Украинки Анатоль Костенко, — в школу детей не посылать, чтобы не подвергать опасности нежелательного общения с детьми из богатых и дворянских семейств и, таким образом, избежать отрицательного влияния. Этот факт, естественно, удивлял окружающих».

Но выдержать драконовскую систему на практике до конца не удалось. Для женщин высшее и даже среднее образование в те времена не считалось обязательным. Девушки из приличных семей оканчивали гимназию или Институт благородных девиц. Некоторые учились потом на высших женских курсах. Крестьянка считалась вполне «образованной» и без умения читать. Но мужчины должны были работать и содержать семью, как содержал свою супругу с психическими странностями и выводком детей Петр Антонович Косач. Образованному человеку найти приличную работу проще, чем малограмотному. Поэтому старшего брата Леси Михаила Косача, в конце концов, эта семейка, слегка одичавшая в волынском селе, отдала в русскоязычную гимназию в Холме, где он прошел полный курс обучения, после чего поступил в университет.

А строго украинскому воспитанию Леси неожиданно помогла… болезнь. Туберкулез костей, который она подцепила, промочив ноги на празднике Крещения (ох, уж это «народное>> воспитание панской дытыны!) навсегда исключил для нее возможность обучения вне дома. Отныне политика домашней украинизации Ольги Драгомановой обрела себе надежнейшего союзника в лице… палочки Коха, в конце концов, уничтожившей ее нежеланную дочь. Увы, так бывает. Подсознательным нежеланием рожать и нянчить этого «лишнего» ребенка (какая любящая мать сбежит от новорожденного младенца ЗА ГРАНИЦУ?!) Ольга Петровна УБИВАЛА маленькую Ларису Косач, и по мере превращения ее в труп делала из нее Лесю Украинку.

Страшно?! Мне самому не по себе. Думаете, я ожидал таких выводов? Но в этой вроде бы рядовой чиновничьей малороссийской семье происходила воистину античная трагедия скрытой нелюбви друг к другу. Причина? О, тут у меня тоже есть версия. Кто-нибудь помнит, как возник псевдоним Леси — «Украинка»? Может быть, кто-то его использовал до того, как он могильным камнем лег на хрупкие плечики этой съеденной чахоткой белоголовой девочки?