Сокол и Ласточка

Наконец меж туч выглянуло солнце – и опять не с той стороны, где ему следовало. Логан объяснил, что мы сейчас “спускаемся” под норд-вестом к западу, чтобы потом “подставиться” под послеполуденный зюйд-ост. Я с унынием наблюдала, как резво мы “спускаемся”, отдаляясь от утреннего солнца и, следовательно, африканского берега.

Из-за воскресенья учебы не было. Отец Астольф служил морскую мессу и исповедовал команду. Всякий раз после этого он делается бледным и изможденным, ибо принимает на себя грехи сорока с лишним человек. Монах залезает в койку и долго лежит лицом к стене. Трогать его в это время не следует.

27 марта, понедельник.

Тридцатый день плавания.

Снова густая облачность. Хороший бриз. Я теперь умею читать показания лага – мы прошли за сутки целых 150 миль.

Единственное маленькое происшествие за день. Матрос по прозвищу Барсук, очень смешливый, так безудержно хохотал на шутку кого-то из товарищей, что у него выскочила челюсть. Теперь уж покатывались все вокруг, а бедолага лил слезы и мычал. Отец Астольф по-латыни объяснил мне, что нужно нанести короткий, точный и сильный удар, чтобы сустав встал на место. Но показать, как это делается, не мог, а мне нечасто доводилось бить людей по лицу. Лишь с одиннадцатого или двенадцатого раза я наконец попала куда следовало. У Барсука вся физиономия в синяках, но он на меня не обиделся, а, наоборот, очень благодарил. Теперь если кто-то вывихнет челюсть, думаю, мне хватит двух-трех ударов.

Господи, где же барбарский берег? Капитан и штурман уверяют меня, что до него осталось совсем недалеко.

28 марта.

Тридцать первый день плавания.

ТРЕВОГА!

Сразу про главное.

Минувшей ночью я не спала. Готовила эликсиры, декокты и бальзамы по инструкции, составленной отцом Астольфом. Самого его в каюте не было. Он сейчас опекает юнгу Ракушку, который последнее время всё плачет и тоскует по дому.

Пушечный люк был нараспашку, потому что тепло.

Вдруг снаружи влетела Клара, села на стол и беспокойно заклекотала.

Я была увлечена своим делом и ласково отстранила ее: не мешай! Но попугаиха схватила меня клювом за рукав – будто тянула куда-то.

Минуту или две я ее бранила и пыталась прогнать, но потом сдалась. Клара почти все время спит, мы с ней редко видимся, и, если ей хочется со мной прогуляться, почему бы нет?

“Ну хорошо, – сказала я. – Вот мое плечо. Пошли на палубу”.

Наверху было чудесно. Я встала на юте, щурясь от лучей восходящего солнца. Клара тревожно похлопывала крыльями, мешая мне любоваться зарей. Внезапно я сообразила, что мы опять идем на запад. Что же это получается? Всякий раз, когда у меня есть возможность сориентироваться по солнцу, оказывается, что “Ласточка” на галсе, противном курсу?

На вахте стоял Друа, второй лейтенант. Я спросила, давно ли мы движемся в эту сторону.

“Давно”, – рассеянно ответил он и вдруг переменился в лице – будто чего-то испугался или о чем-то вспомнил.

“Почему?!” – воскликнула я.

“Таков приказ капитана”, – пробормотал Друа и отвел взгляд.

Хорошо, что у меня хватило ума сдержаться. Я изобразила зевок, пробормотала “ну-ну”, и он успокоился.

Но не успокоилась я.

В восемь часов, дождавшись, когда сменится вахта, я снова поднялась на квартердек. Там был Гош, старший помощник. Поболтав с ним о том, о сем, я как бы между делом поинтересовалась, не менялся ли курс.

Он флегматично ответил: “Как плыли, так и плывем”.

Сердце у меня сжалось.

“И вчера? И позавчера?” – как можно равнодушней спросила я.

“Да почитай две с лишком недели”.

То есть, с тех самых пор, как английский шлюп заставил нас повернуть на запад!

Я кинулась к монаху, рассказала ему о невероятном открытии, которое сделала благодаря глупышке Кларе, позвавшей меня на прогулку.

“Я ничего не смыслю в морском деле, сын мой, – ответил добряк (он никогда, даже наедине, не обращается ко мне, как к девице). – Вам лучше задать этот вопрос кому-нибудь сведущему”.

Но кому? Гарри Логан, которого я считала приятелем, врал мне так же, как Дезэссар!

Я разбудила Клеща, который перед обедом всегда спит для улучшения аппетита. Он долго не хотел открывать, лязгал ключом (дверь у него в каюте крепкая, с хитрым замком). Наконец впустил, выслушал, но без интереса.

Если мы две недели плывем на запад, держа хорошую скорость, мы должны были преодолеть 4 000 миль, втолковывала я писцу. За это время можно доплыть до Вест-Индии!

“Вы говорите глупости, – отрезал тупица. – Курс плавания строго установлен и может быть изменен лишь при чрезвычайных обстоятельствах, как то: бунт, эпидемия, ураганный ветер, пожар на борту, кораблекрушение. Ничего вышеизложенного не произошло, а значит, и курс не менялся”.

Когда я изложила свои доводы еще раз, он пожал плечами и выпроводил меня за дверь, сказав: “Если и так, какая разница, где охотиться на добычу? В Вест-Индии она даже обильней”.

Он ведь не знает, зачем “Ласточка” плывет в Сале. Или плыла? Мой бедный отец!

Ну, Дезэссар, я вытрясу твою лживую душу!

Глава двенадцатая ЗЕМЛЯ!