Сокол Спарты

Проезжая обратно вдоль фланга своего воинства, он увидел скопление персидской конницы, скачущей легким галопом, будто на параде. Эллинов они миновали на расстоянии семисот или восьмисот шагов – недосягаемо для стрелы или копья. На скаку персы оборачивались, оглядываясь на врага; при этом они вырвались вперед идущего квадрата, используя преимущество своей подвижности.

В этот момент к Ксенофонту приблизился Хрисоф. Вид у него был бодрый, и дышал он не натруженно, несмотря на тяжелый кожаный панцирь с бронзовыми пластинами.

– Будут ли новые указания, стратег? – осведомился Хрисоф.

Ход мыслей спартанца постепенно становился ясней. В отличие от Клеарха, он был не так прямолинеен и действовал исподволь.

– Пока нет, – ответил Ксенофонт. – Какие у тебя мысли насчет тех всадников?

– Я думаю, они устроят впереди засаду, – предположил Хрисоф (для этого он, скорее всего, на фланг и пришел). – Подыщут место, где дорога сужается, возможно, в холмах. Навалят деревьев или накатят камней – все, что подвернется под руку, чтобы удержать нас в одном месте. А те, что сзади, одновременно нападут. Лично я поступил бы так.

– Обойти нас я им помешать не могу, – сказал Ксенофонт. – Как и рассеять тех, кто нас еще преследует. Если мы остановимся и предложим бой, они могут таким же ходом отступить. А если согласятся принять наш вызов, то лагерный люд сделается уязвимым. Такое вот двойственное у нас положение.

Сказав это, Ксенофонт моргнул, внезапно ощутив тоскливую безнадежность.

Но чувствуя на себе людские взгляды, он слегка качнул головой, отметая всяческие страхи. Командир должен выглядеть уверенно и твердо даже для таких опытных воинов, как Хрисоф. Нужно быть выше сомнений и слабости.

– И все же вступать с этими персами в бой нам нежелательно. Мы показали, что на поле они нам не чета. Мучить их дальше просто зазорно. Истинная наша цель – благополучно покинуть пределы их страны. Вот чего я хочу добиться, Хрисоф. Если они попробуют напасть на нас с возвышенности, то мы пройдем с поднятыми над головой щитами. Если атакуют пешим порядком, мы будем рубить их, пока они не выдохнутся. При необходимости придется сражаться, но победа для нас настанет, когда перед нами откроется Эвксинский понт[41]. Там, на севере, вдоль побережья, расположены эллинские города. И когда мы до них доберемся, то окажемся, считай, дома. А там уж до родины будет рукой подать.

Хрисоф на ходу склонил голову.

– Понятно, стратег: действовать сообразно обстоятельствам.

Он ухмыльнулся с мальчишеским озорством, и в этот миг Ксенофонт почувствовал, как и с него самого спадает чопорная личина полководца. Он высказал вслух все затруднения, что могут ждать впереди, и тогда стало понятно, что они не настолько уж и непреодолимы. Впервые за весь этот день Ксенофонт ощутил себя приободренно.

– Продолжать в том же духе, – кивнул он.

* * *

Они прошли сотню стадиев до реки, где через поток был перекинут деревянный мост. Ксенофонт отдал приказ держать обе его стороны до тех пор, пока не закончится набор воды. Спартанцы стояли со щитами и копьями, готовые отразить любое внезапное нападение, а лагерный люд тем временем наполнял каждый кувшин и бурдюк. Хотя пустыни были уже позади, жизнь в этих местах по-прежнему существовала от реки до реки.

Все это время в некотором отдалении на лошади сидел Тиссаферн, грозно растопорщившись посредине ряда бородатых персидских всадников, поедающих очами неприятеля с таким видом, будто они волки, а эллины не более чем олешки, пришедшие на водопой. Такая мысль вызывала у Ксенофонта улыбку. Его люди были воинами, которым нет равных, что было доказано при Кунаксе. И это горькое снадобье против персидской самоуверенности было, пожалуй, единственным, что сохраняло им жизнь.

Тиссаферн дал своим людям позволение приближаться и угрожать своим видом тем, кто ждал очереди перехода, но стычки и тем более затяжного боя не намечалось. Никто не осмеливался задирать красные плащи спартанцев, что сидели за разговорами или с ленцой поглядывали на неприятеля. Некоторые из греков купались и плескались на мелководье, с хохотом взбивая ворохи брызг. Другие пели или декламировали друг другу стихи, собравшись для этого небольшими кружками. Разумеется, они знали, что такие сцены приводят наблюдающего за ними врага в ярость, но Ксенофонт обнаружил, что и его собственное настроение улучшается от беззаботности его народа. Почему они должны в страхе опускать свой взор даже перед таким скопищем недругов? Спору нет, спартанцы надменно дерзили, но это была надменность заслуженная и выстраданная.

Даже без конницы персидские полки растягивались на всю местность – десятки тысяч людей. Тиссаферн будто почувствовал, что греки наполнили свои последние тыквы и меха: движение в персидских рядах оживилось; солдаты подстегивали себя пением и призывами, распаляя друг друга. Некоторые из них успели придвинуться на расстояние броска копья.

Ксенофонт тихо выругался при виде темных стрелок, чертящих в воздухе плавную дугу. Через сотников он отдал тихий приказ поскорей завершить переправу.