Сокол Спарты

Спартанцы настояли на том, чтобы через скалы идти во главе колонны. Ксенофонт приказал всему строю держать щиты наготове на случай, если перевал уже занят персами. На коне он ехал в мучительных переживаниях, что что-то может пойти не так, что он упустил что-то жизненно важное. Люди равнялись на него, а он чувствовал всю тяжесть своей ответственности, которая лишь усугублялась полнотой вверенной ему власти, до этого даже неведомой. Те его незначительные полномочия в Афинах не шли ни в какое сравнение с ведением войска через горы.

Сзади наседали персы, тут же заполняя оставляемое греками пространство.

Этим утром тыл защищали стимфальцы вместе с пращниками и той частью конных, которая за счет своего размещения могла наиболее эффективно сдерживать натиск неприятеля. Шеи у этих людей ныли от постоянного оглядывания, но иначе было никак нельзя.

Впереди на отдалении послышался крик, заслышав который, Ксенофонт рысцой поехал вперед вдоль фланга, из-за чего солдаты и лагерники вынуждены были сместиться вбок. Дорога здесь была не больше шестидесяти шагов в поперечнике – широченный проезд для кого угодно, кроме войска. Скалы впереди были расколоты так, что резко вздымались по обе стороны дороги – и там, по бокам зеленой горы, находились персидские силы, поджидающие эллинов. Теперь было понятно, почему Тиссаферн так налегал сзади. Персы знали, что их люди близко, и пытались затиснуть неприятеля глубже в проход.

Впереди Ксенофонт был единственным всадником. Прищурившись, он посмотрел вдаль и медленно улыбнулся сам себе.

Спартанцы упрямо шли вперед, готовые сдерживать шквал, вне сомнения, для них приготовленный. Сейчас это могло быть что угодно, от камней и кипящего масла до стрел, обмакнутых в нечистоты. Спартанцы начали готовить свои щиты, но Ксенофонт покачал головой:

– Хрисоф. Персы свою позицию проворонили. То место они выбрали из соображений, что оно широкое и плоское, но глянь выше – там сверху еще одна площадка. До которой мы можем добраться.

– Они нас увидят, – заметил Хрисоф, не из возражения, а больше из занимающегося восторга.

– Ну так отправимся не шагом, а бегом, – сказал Ксенофонт. – Дай мне шесть сотен своих, самых годных. Мы взбежим на ту гору и ринемся на них сверху, как они намеревались поступить с нами.

Поводьями он повернул коня с дороги на мшистый склон утеса, уходящий вверх. Позади Хрисоф выкрикивал быстрые приказы. Шестьсот человек отделились от строя и подошли в распоряжение двоих командиров. Судя по виду, предстоящий вызов был им в удовольствие.

– Воины! – обратился к ним Ксенофонт. – Помните: вы терпите эти лишения ради тех, кого спасаете. А еще ради того, чтобы снова увидеть родную Элладу. Вы сражаетесь за свою честь – и за то, чтобы вновь обнять своих жен и детей. Не отставайте, и вы скинете тех персов с этой горки!

– Тебе-то хорошо, ты на лошади, – пробурчал вдруг один из воинов. – А я тащусь с этим щитом.

Ксенофонт вперился в него; хорошее настроение улетучилось. С нарочитой обстоятельностью он спешился и подошел ближе. Его конь, опустив голову, начал щипать пучки травы.

Ксенофонт остановился перед тем, кто сказал эти слова.

– Ну так оставайся здесь, – сказал он и, вырвав у воина щит, понесся вверх по склону. Следом за ним, качнувшись, устремились остальные. Они неслись во весь дух вверх, в то время как внизу другие воины хватали камни и бросали их в отступника. Их ярость была понятна.

Ксенофонт бежал и скакал с камня на камень до тех пор, пока не покраснел и не запыхался, но все же добрался до горного гребня вместе со всеми остальными. Там он поднял щит, словно трофей, и те, кто был внизу, шумно приветствовали это зрелище. Персы, делавшие расчет на свою засаду, уже покинули свои позиции и спускались вниз по другой тропе, как только им стало ясно, что преимущество утрачено. Победные крики эллинов эхом разносились по горам, достигнув ушей Тиссаферна в те минуты, когда его полки пробирались через долину. Он остановил своих людей, не желая преследовать врага в месте, где рельеф сводил на нет численное превосходство. Отряд Ксенофонта спустился вниз и вновь слился с основной силой, после чего движение по перевалу продолжилось в сторону равнин, что открывались за ним.

27

Равнинные земли по ту сторону гор были защищены от ветров и имели гораздо больше признаков присутствия человека. Вдали серебрилась широкая река, а взгляду открывались селения и угодья, обнесенные каменными изгородями. Люди радостно указывали на дымы очагов и стадо пасущихся коз. Многие плакали от облегчения при виде местности, подразумевающей наличие пищи и воды, да еще и без признаков грозящего погоней врага.