Сокол Спарты

О мерах расстояния. В ту далекую эпоху персы, как правило, использовали слово «парасанг», толкуя эту меру как единицу времени, однако в греческих текстах она ошибочно фигурировала и как мера дистанции. В современной трактовке это звучало бы как «в часе пути». Геродот приравнивал парасанг примерно к тридцати стадиям (5,6–6 км). В древности существовала еще и такая мера, как статмос – тоже довольно расплывчатая, но примерно равная длине дневного перехода, то есть 29–32 километрам. В своем пути на восток Кир, согласно хроникам, вел свое воинство маршем по 35–38 километров в день (около семи часов в дороге, включая остановки). Это темп, эквивалентный темпу римских легионов – неплохая ходимость под палящим зноем. Интересно сравнивать это с расстояниями, отмеченными Ксенофонтом, когда гоплитов сопровождали примкнувшие. Двадцать пять километров в день звучит более реалистично. Понятно, что войску нужно останавливаться у каждого водоема для пополнения запасов воды.

* * *

События в Киликии с царицей Эпиаксой – когда она привезла казну отрезанному от царского снабжения Киру, да еще и провела с ним ночь – эпизод прелюбопытный. Жаль, что у нас о нем нет дополнительных сведений, а Ксенофонт, получается, их единственный источник. По его описанию, царевич устроил для Эпиаксы потешный бой, в итоге которого персидская часть войска была обращена эллинами в бегство. Упоминается и более продолжительная встреча в Тарсе, где присутствовал муж Эпиаксы, царь Киликии Сиеннесий (Тарс более примечателен как место, где примерно через столетие родился Савл, ставший потом апостолом Павлом).

Трудность с подробными историческими хрониками состоит в том, что их невозможно вместить в канву романа. Ксенофонт, к примеру, мог тремя строками описать взятие холма; мне же на это потребовалась бы как минимум глава. Ради деталей, которые не вошли в мой роман, стоит прочитать «Анабасис»: труд Ксенофонта откроет многое любому читателю, интересующемуся, как мыслили и действовали древние греки. Это творение заслужило прожить две с лишним тысячи лет. Читая «Сокровенное сказание монголов»

[43], я уяснил: одна фундаментальная книга может оказаться дверью в целый мир.

* * *

Численность воинов Кира Ксенофонт оценивает в сто тысяч, а силы Артаксеркса в 1,2 миллиона с двумя сотнями серпоносных колесниц и шеститысячной конницей. Теперь уже не узнать, насколько эти цифры правдивы, но я осмелился назвать число более скромное – около шестисот тысяч человек (хотя и оно настолько огромно, что орды Чингисхана в сравнении с ним кажутся чем-то несолидным). Войско персов возглавляли четверо военачальников: Аброком, Тиссаферн, Гобрий и Арбак. Кроме Тиссаферна, из них я никого описывать не стал, опасаясь запутать читателя излишним обилием незнакомых имен. Моя задача, в конце концов, рассказывать историю, а не вести летопись. Как говорил Э. Л. Доктороу[44]: «Историк расскажет вам, что происходило. Романист – как оно ощущалось». Моим намерением, безусловно, было сделать и то, и это.

* * *

Насчет воинского мятежа, успешно погашенного Клеархом, Ксенофонт писал весьма подробно. Волнение вспыхнуло примерно тогда, когда колонна на марше обнаружила, с кем ей на самом деле предстоит столкнуться, – тема, обычно известная военачальникам, но не простым солдатам. Клеарх перед ними прослезился и проявил недюжинный актерский талант. Он заявил, что они вынудили его изменить царевичу, но он их все равно не бросит.

В исторической прозе писателю свойственно искать психологический подтекст, поэтому посылка архонтом гонца к Киру с призывом не беспокоиться звучит как намек на истинно дружеское чувство. Спартанец спорил и убеждал воинов вернуться на сторону царевича, взывая к их чувствам и долгу, а под конец к тому же посулил каждому половинную надбавку, что и решило дело.

* * *

Битва при Кунаксе известна по единственному источнику – описанию Ксенофонта, ее очевидца. Изложение событий включает и его упоминание о себе самом в третьем лице, где он обменивается несколькими фразами с царевичем Киром перед началом битвы. Мы не можем знать, имела ли та сцена место в действительности или же это просто был прием, чтобы ввести себя в канву повествования.

Царевич Кир послал вперед греков, но они увязли в людской массе, с которой столкнулись. Тиссаферн убедил царя Артаксеркса собрать неисчислимое войско – так что, возможно, замысел Кира уже изначально был обречен. Трудно сказать. Безусловно, царевичам или царям всегда выпадает шанс остановить на лету стрелу. Возможно, главное чудо биографий вождей, лично принимавших участие в битвах – вроде Цезаря и Чингисхана, – состоит в том, что их всякий раз успешно выносило из стольких стычек со смертью.