Сокровища Петра Первого

К удивлению Даши, Шестаков предложил ей руку, и они вместе отправились в празднично украшенный актовый зал.

— Ты чего творишь, Шестаков? — прошептала она ему на ухо.

— Обожаю детские утренники, — сыто, как мартовский кот, облизнулся он, причем наклонился к следователю Безбрежной ниже, чем требовали того приличия.

На сцене Тема и Сема уже увидели маму и весело замахали из-за темно-зеленого бархатного занавеса.

Та тоже кивнула в ответ, рядом уселась Вероника Медведева, мать того самого Миши, с которым постоянно конфликтовали братья Безбрежные.

Вероника поприветствовала Дашу кивком головы, а потом тихонько заговорщицким голосом пропела:

— Наконец-то нормального мужика отхватила, поздравляю тебя, — и показала большой палец вверх, косясь на развалившегося на соседнем кресле Шестакова.

Даша не успела ничего возразить, потому что раздалась веселая музыка и занавес поднялся.

Хотя чего тут возражать, пусть думает, что хочет. И если уж сама Медведева оценила, то значит, можно брать! — хмыкнула про себя Даша. Весь концерт она исподтишка рассматривала коллегу — хорош, нечего сказать!

Наконец в самом финале на сцену вышли Тема и Сема Безбрежные и, немного смущаясь и сбиваясь, рассказали на два голоса «Лукоморье».

Зал рукоплескал, но больше всего кричал «на бис» и «браво» дурачившийся Шестаков.

Даше даже пришлось его немного осадить.

После финальной песни все детсадовцы высыпали в зрительный зал и побежали к своим родителям:

— Мама, ты пришла! Ты нас слышала? Тебе понравилось? — наперегонки закричали мальчишки.

Даша счастливо улыбалась и обнимала сыновей.

— А кто это? — наконец обратил внимание на Владимира Артем.

— Это мой друг, Владимир, — представила его Даша.

Тот с серьезным выражением лица подал руку для рукопожатия каждому сыну следователя.

Дети вежливо в ответ поздоровались.

После этого они дружной толпой высыпали на улицу, делясь впечатлениями от праздничного концерта.

* * *

После совместного похода в «Макдоналдс», купив мальчишкам вкусное мороженое, Даша привела их туда, куда с самого начала намеревалась отправиться.

— Ну и что ты тут собиралась проверить? — Володя подозрительно оглядывался по сторонам.

Они находились практически в центре города возле памятника Петру, больше известному как «Медный всадник».

— На берегу пустынных волнСтоял он, дум великих полн, —

вспомнила известнейшие строки Безбрежная.

— Ага, я помню:

Отсель грозить мы будем шведу,Здесь будет город заложенНазло надменному соседу.

Природой здесь нам сужденоВ Европу прорубить окно, —

поддержал Шестаков.

— Я тоже знаю — у Лукоморья дуб зеленый, — продолжил Тема, и все рассмеялись.

— А ты знаешь, что морского порта в городе во времена Петра так и не появилось. Единственный настоящий морской порт как был, так и по сей день остается в Кронштадте на острове Котлин. Из-за участка мелководья длиной двадцать семь морских миль, это примерно сорок семь километров, Петербургу было отказано в праве именоваться «дверь», на то время он оставался всего лишь «форточкой в Европу», — задумчиво произнесла Даша. — Да и грозить отсюда шведам далековато, и глупо ставить столицу на самом краю периферии страны, где один дневной поход неприятеля был способен занять главный город.

Ее все больше и больше поражали нестыковки официальной версии истории.

— А почему он медный? Он же бронзовый! — указал Шестаков на памятник.

— А почему он без штанов? — поинтересовался Сема, рассматривая монумент.

— Ты еще спроси, почему он в римской тоге и легких сандаликах и совсем на Петра не похож или почему любимая кобыла Петра Лизетта стала, пардон, настоящим конем — жеребцом, со всеми вытекающими подробностями! — ответила Дарья.

— Что? Серьезно? — Шестаков внимательно вгляделся в памятник.

Через пару секунд он озабоченно процедил:

— Николаевна, ты права! Но как? Почему?

— А король-то голый! Точнее, король-то босый!

— Ага — он в тапочках! В пляжных сланцах! — загалдели мальчишки.

— Без стремени и седла! И вообще на Петра не похож! — резонно ответила Даша.

— А кто это тогда? — тихо, озираясь, спросил Володя.

— Об этом не сейчас, нет времени. Кстати, о времени — сколько сейчас?

— Сейчас семнадцать двадцать два!

— Отлично, скоро! Ты знаешь, меня очень удивило, зачем же перерисовали фон на картине Венецианова — было светло-зеленое утро, а стали ранние сумерки. Так вот, мы сейчас эти сумерки и дождемся, чтобы проверить мою теорию, — улыбнулась Даша.

— Как возле дуба? — наконец-то осенило Шестакова.

— Да, предлагаю дождаться сумерек и получить такой же цвет неба над Гром-камнем, как у Венецианова, — согласно кивнула Даша.

Ждать пришлось недолго, и уже через полчаса закатное петербургское небо окрасилось необходимыми оттенками.

Дарья достала карту Михайловского замка, подставила ее под тень Гром-камня, основания Медного всадника, и даже ничуть не удивилась, когда на плане появились изображения тайных проходов.

Она старательно зарисовала тонкие линии.