Сокровища поднебесной

Мне так и не представилось возможности спросить у этого человека, как ему удалось выжить в такой катастрофе — может, он был одним из тех, кто пробежал через всю долину вместо того, чтобы носиться туда и обратно, или, может, каким-то необъяснимым образом обвал поднял его, вместо того чтобы похоронить под собой. Может, он и не сумел бы мне ничего рассказать, поскольку и сам не знал, как спасся. Похоже, всегда остается хотя бы несколько человек, выживших в самых страшных катастрофах, — возможно, кто-нибудь переживет и Армагеддон, — во всяком случае, мы обнаружили, что из ста тысяч уцелело около восьмидесяти человек. Половина из них были юэ, и приблизительно человек двадцать этих юэ почти не пострадали и могли передвигаться. Мало того, двое из них сумели сохранить свое оружие и все еще были переполнены яростью и желанием немедленно отомстить — и, представьте, меня угораздило нарваться на одного из этих юэ.

Может, повстречавшийся человек поверил в то, что он единственный юэ, оставшийся в живых, а может, испугался, когда обнаружил в облаке пыли другую человеческую фигуру, но я дал ему преимущество, заговорив по-монгольски. Я не знал, кто он, но он точно знал, что я враг — один из тех, кто только что уничтожил его товарищей по оружию, возможно, близких друзей или даже братьев. Действуя инстинктивно, как рассерженный шершень, он нанес мне удар мечом. Если бы не та вновь образовавшаяся грязь, в которой мы стояли, я бы погиб моментально. Я не смог увернуться от внезапного удара, но то, что я невольно отшатнулся, заставило меня поскользнуться в грязи. Я упал как раз в тот момент, когда меч, издав «вжиг!», пронесся там, где я только что стоял.

Когда неизвестный напал на меня, мне сразу вспомнилось: «Возмездие неотвратимо. Оно настигнет тебя тогда, когда ты меньше всего будешь этого ожидать». Я откатился в сторону и схватился за единственное оружие, которое у меня было, свой поясной кинжал, а затем попытался встать, но успел подняться лишь на одно колено, прежде чем нападавший снова сделал выпад. Оба мы были всего лишь неясными фигурами в пыли, и его нога соскользнула так же, как и моя, так что его второй удар тоже пришелся мимо. Теперь уже противник стоял ко мне достаточно близко, и я сделал быстрый выпад кинжалом; этого оказалось недостаточно, и я снова поскользнулся в грязи.

А теперь позвольте мне более подробно рассказать о ближнем бое. Чуть раньше, в Ханбалыке, я видел внушительную карту военного министра, утыканную маленькими флажками и ячьими хвостами, отмечавшими расположение армий. В другой раз я наблюдал, как высшие офицеры разрабатывали тактику сражений, используя для наглядности столешницу и окрашенные деревянные кубики разного размера. В подобном виде сражение представлялось четким, аккуратным, а для стороннего наблюдателя, возможно, даже легко предсказуемым в своем исходе. Еще раньше, на родине, я видел картины и шпалеры, на которых были изображены знаменитые венецианские полководцы, одержавшие победы на море и на суше. Там все изображалось с предельной ясностью: вот тут наш флот или конница, а там — войска неприятеля. На полотнах сражающиеся всегда стоят лицом друг к другу, выпускают стрелы или целятся копьями точно, уверенно и даже хладнокровно. И тот, кто видит эти картины, воспринимает битву как нечто спокойное, опрятное и методичное, как игра в шашки или шахматы — этакое сражение на ровной доске в хорошо освещенной и уютной комнате.

Сомневаюсь, что хоть какое-нибудь сражение когда-либо выглядело как на картинах, и совершенно точно знаю, что ближний бой так выглядеть не может. Это беспорядочная и отчаянная сумятица: обычно все происходит на плохой земле и в отвратительную погоду, два человека отчаянно бьются, забыв в ярости и ужасе обо всем, чему их учили, обо всех правилах сражения. Полагаю, что каждый мужчина изучал правила владения мечом или кинжалом: делай так и так, чтобы отбить нападение противника; двигайся вот таким образом, чтобы пройти его защиту; сделай эти ложные выпады, чтобы раскрыть слабые места в его защите и бреши в его броне. Возможно, эти правила и применяют, когда два мастера стоят на носках в gara di scherma[222] или когда два дуэлянта вежливо приветствуют друг друга на симпатичной зеленой лужайке. Совсем другое дело, когда ты и твой противник схватываются в луже грязи посреди густого облака пыли, когда вы оба чумазые и потные, а ваши глаза слезятся от попавшего в них песка, так что вы почти ничего не видите.