Сокровища Замка Тамплиеров

По мнению Ламии, это было слишком жестоко – напоминать ей о ее бедности. И если до сих пор она презирала Мигеля Гарсию, то после этих слов возненавидела его. Но ничего не сказала и даже не напомнила о том, что предпочитает летать бизнес-классом, чтобы лишний раз не подвергаться унижению. Полет до Венеции превратился для нее в пытку, которую она перенесла с мужеством стоика, утешая себя тем, что скоро ее мучения закончатся – сразу после того, как будет найден клад. В том, что на острове Повелья им повезет, она не сомневалась – в отличие от Мигеля Гарсии. Он был настроен не в пример ей скептически. Но предпочитал об этом не говорить, чтобы не расстраивать ее.

Зато он много говорил о своей любви к Ламии. А иногда даже, склонившись к ее уху, чтобы не слышали другие пассажиры, нашептывал ей стихи.

Ты одинока и беззащитна. Я рыцарь твой.

Века не средние, и пусть не в латах, но я герой.

За даму милую, как жизнь прекрасную, пойду на бой.

И если выйдет так, что смерть приму я – то жребий мой.

Мигель Гарсия думал произвести впечатление на свою спутницу. Однако Ламия едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Поэтически настроенный полицейский напоминал ей самодовольного павиана, которого она однажды видела в зоопарке. Тот сидел на ветке и сосредоточенно вычесывал блох из шерсти своей подружки, а когда находил, то засовывал себе в рот и съедал. Ламии особенно запомнился отвратительный отвислый красный зад обезьяны, который был виден, когда павиан приподнимался с ветки. По мнению Ламии, Мигель Гарсия был очень похож на ту влюбленную обезьяну. А когда полицейский, жарко дыша ей в ухо, нараспев произнес: «Мне с тобою рядом ты позволь пойти, в сладостном мгновении вечность обрести», – она все-таки не выдержала и громко, на весь салон самолета, расхохоталась. А затем резко сказала:

– Хватит брызгать слюной мне в ухо!

И Мигель Гарсия обиженно замолчал. Но Ламия была только рада этому, получив возможность без помехи мечтать о том, как она будет тратить найденные сокровища.

После приземления в венецианском аэропорту имени Марко Поло они доехали на такси до станции водных автобусов Алилагуна. Расстояние было невелико, и можно было дойти пешком, но на поездке на автомобиле настояла Ламия, сославшись на усталость. Это была ее маленькая месть Мигелю Гарсие за полет в эконом-классе. В этот час на море было немного судов и яхт, поскольку утро уже прошло, а вечер еще не наступил. И уже через десять минут моторная лодка доставила их на остров Лидо, который отделяло от острова Повелья крошечная полоска моря шириной в двести метров. Но менять маршрут, чтобы высадить их на Повелье, водитель лодки наотрез отказался, посмотрев на Мигеля Гарсию, который предложил ему это, как на безумца. И долго еще после этого он что-то бормотал себе под нос, с опасением косясь на своих пассажиров.

Остров Лидо был застроен старинными и современными зданиями, теснящимися друг к другу так, что могло показаться, будто прошлое и настоящее ведут здесь между собой ожесточенный спор за место под солнцем. Сам остров был создан для того, чтобы многочисленные туристы могли предаваться божественной неге на одном из его не менее многочисленных песчаных пляжей. Ламия была согласна с этим утверждением, которое она вычитала в рекламном проспекте, найденном ею в моторной лодке. И в любое другое время она с радостью поспешила бы на пляж. Но на этот раз она велела Мигелю Гарсие найти такси, что он и сделал после небольшого спора из-за ненужных трат. И они отправились вглубь острова, где на одной из узких улочек, в малоприметном старинном здании, находилась юридическая компания, управляющая владениями когда-то Анжело Месси, а теперь его вдовы на острове Повелья.

Но на деле, как они вскоре выяснили, это внешнее управление сводилось к уплате налога на недвижимость, и мало чем могло им помочь, когда речь шла о возможности оказаться на острове.

Об этом им сообщил широкоплечий жгучий брюнет с полусонным взглядом, вальяжно развалившийся в мягком кресле и взгромоздивший для удобства ноги на письменный стол. Это был владелец юридической компании, которую разыскивала Ламия. Звали его Джузеппе Риччи. Он даже не подумал встать, когда посетители вошли в его кабинет. Единственной его уступкой приличиям было то, что он с видимой неохотой убрал ноги со стола.

Джузеппе Риччи был одет в шорты и цветастую рубаху, обнажавшие его мускулистые ноги и не менее мускулистую грудь. Он был мало похож на юриста и едва ли проводил много времени в своем кабинете. По всей видимости, он только что пришел с пляжа или в скором времени собирался туда пойти, и не желал тратить времени на переодевание. Вероятно, клиенты в его компании были редкостью, и ради их случайного появления не стоило утруждать себя, надевая официальный костюм. Все это Ламия без труда прочитала на его безмятежном лице и не сомневалась, что так оно и есть.