Сокрытое в листве

Голышева остановилась у старого креста и посмотрела на него с какой-то очень легкой улыбкой, как будто была не на кладбище, а у розового куста. Белкин все еще не понимал, как она что-то видит через свои слепые от дождя очки. Голышева отпустила Дмитрия, подошла к кресту, провела пальцами по имени и произнесла с настоящим торжеством в голосе:

– Я сделала, Сережа! Мы все сделали!

Дмитрий перевел взгляд с имени Сергея Львовича Голышева на женщину, которая не могла носить такую же фамилию по простому совпадению. Зинаида Яковлевна медленно повернула лицо к Белкину, сохраняя на нем всю ту же радостную торжественность. Она указала рукой вдоль аллеи и произнесла:

– Там лежат русские солдаты, погибшие на поле битвы и умершие от ран. Мой муж лежит рядом с ними со всем правом, и Георгий лежал бы здесь, если бы решение принимала я!

– Вы знаете, что он сделал?

– Конечно, знаю. До последней детали. Он рассказал мне все. Я заставила его. Он рассказывал, как эти ублюдки умирали, а я радовалась! Радовалась, Митя, как не радовалась уже очень много лет! А теперь его нет.

Улыбка сошла с губ Зинаиды Яковлевны, а сама она заметно покачнулась, но не упала. Она устояла на ногах, посмотрела на Дмитрия, сняла очки и прищурилась.

– Я так плохо вижу ваше лицо, Митя – подойдите ближе.

Белкин сделал, как она хотела, и Зинаида Яковлевна, наконец, смогла его рассмотреть. Почему-то смотреть ей в глаза Белкину было легко. Она положила ледяные руки ему на виски и оглядела его лицо так, как будто оно было какой-то ювелирной глупостью. Дмитрий не сопротивлялся – бесчувствие владело им целиком и полностью. Наконец, Голышева отпустила его и произнесла, надевая очки:

– У вас очень хорошее лицо. Митя, пожалуйста, побудьте со мной сегодня. Мой дом теперь намного холоднее, чем земля, в которой спят мои любимые.

Белкин кивнул. Он не хотел ничьей компании, но Зинаида Яковлевна просила его о помощи.

Они взяли извозчика и поехали по адресу, названному Голышевой. Она прижалась к Дмитрию всем телом, и он понял, что это просто от холода – Зинаида Яковлевна крупно дрожала. Только голос оказался удивительно спокойным, когда она заговорила:

– Сережа был намного старше меня. Я была восхищенной институткой, а он уже профессором, хотя был еще совсем не стар. Не знаю, за что уж он меня полюбил – запрятанная в цифирях сова очкастая… Только вместе мы пожили очень мало. Хотя мне и целый век, проведенный с ним, показался бы мгновением! Началась война, и его отправили на восток, в Японию – они теперь были нашими союзниками. Не знаю, чем именно он там занимался, знаю только, что мне его не хватало, как утопающему воздуха. А после февраля вернулся, и пока вокруг все рушилось, я снова была счастливейшим человеком на Земле. А потом…

Голышева замолчала и молчала до самого конца пути. Она жила в небольшой квартирке на одну комнату. Зато одна. Белкин был этим полностью удовлетворен – больше он не хотел никого видеть. Зинаида Яковлевна так и откинулась в мокрой одежде в кресло, оставив Дмитрия в дверях. Почему-то он не мог заставить себя войти. Когда она заговорила, в голосе послышалась странная надменность:

– И что, теперь, когда Георгия нет, дело закрыто? Вы ведь не нашли ответ на еще один важный вопрос? Или вы даже задать этот вопрос не смогли?

Дмитрий попытался посмотреть ей в глаза, но увидел опущенные веки за грязными стеклами. Они действительно не ответили на один очень важный вопрос, но им со Стрельниковым казалось, что смерть Георгия навсегда закрывает дорогу к ответу. Белкин оглядел уставшую промокшую женщину, расслабленно раскинувшуюся в кресле, и почти выкрикнул:

– Это вы?! Вы дали Георгию патроны!

Зинаида Яковлевна открыла глаза и спокойно ответила:

– Да, я. Сережа привез из Японии пистолет и патроны к нему. Пистолет мне пришлось продать в 20-м, кажется, но вот часть патронов осталась. Георгий убивал их с моей помощью, и каждый его выстрел отзывался в моей душе приятной болью. Потому, что именно из-за этих мерзавцев в моем сердце навсегда поселилась тьма. Из-за них мое счастье осталось лежать в окровавленном снегу.

Георгий полуживой от побоев и ран нашел меня, передал мне обручальное кольцо моего мужа и сказал, что не хочет жить после всего этого. Но я приказала ему выжить, потому что мне нужен был хоть кто-то во всем мире. И пошли годы и годы бесцветного существования. Уже забылись черты моего погибшего мира, заменяясь новыми чертами. Уже начали появляться новые дела, новые интересы. А в сердце продолжала жить зима, дожидаясь своей поры.

А потом Георгий сказал мне, что встретил одного из тех, кто убил моего мужа. Я сразу поняла, чего хочу. Я попросила его сказать, где живет этот ублюдок. Хотела задушить его, выцарапать ему глаза, разгрызть горло – уничтожить его полностью! И тогда Георгий сказал, что сделает это сам. Что это не только моя месть. Он был сильнее меня, у него вернее вышло бы справиться с мерзавцем, поэтому я согласилась. Он попросил от меня лишь две вещи – оставшиеся патроны моего мужа и чтобы я верила в него. Дальше ты знаешь. Ну, что теперь? Ты задержишь меня?