Соль этого лета

— Затем… — подмигиваю ей. — Будем моë сердце лечить. А то оно после вчерашней несправедливости в ахуе.

— Брысь!

— Алён… пообещай мне кое-что.

— Что?

— Нет, ты сначала пообещай, а потом я скажу — что.

— Я так не могу, Мар.

— Можешь!

— Нет, говори — что.

— Подарок на днюху…

— Оу. Ладно, потом обсудим. Иди. Позови следующего.

— На заигрывания не отвечать, — строго грожу ей, флиртуя. — В нос никого кроме меня не целовать и конфетами не кормить. Они все подонки, я один пушистый котик.

— Иди-иди… — улыбается. — И Рустаму не попадайся, пожалуйста.

— Алёна Максимовна, Вам… — заносит охранник букет роз.

Сталкиваюсь с ним в дверях. Забираю из рук букет. Наконец-то! Полдня везли.

— От кого? — нахмуривается она, не спеша забирать.

— От меня! — с улыбкой всовываю в руки.

Смываюсь.

— Следующий!

Глава 31. Больное место

Разрываюсь от желания взять цветы с собой и оставить в кабинете.

Марата это цепляет все. Я понимаю, он парень, это часть его самоутверждения. И если вынести за скобки наши статусы и опасность исходящую от Рустама, а ещё родителей котенка, то я бы, конечно, с радостью дала ему публичность, которую он хочет.

Он замечательный… И никакой не гаденыш. А мой котёнок ласковый. И горячий лев!

Но за скобки ничего не выносится. Хоть плачь.

И я оставляю букет в кабинете, предварительно прижавшись к нежным лепесткам лицом. Тонкий запах чайных роз пропитывает меня насквозь, вызывая эйфорию.

В груди бьётся…

Марат рядом всегда. Но я очень скучаю по нему, каждую минуту. Что мы не можем прикасаться друг к другу, общаться нормально.

Рустам куда-то уехал, и я дышу полной грудью.

Надо бы позвонить Бессо. Но я боюсь примчится. Пусть хоть пару суток ещё отлежится. Переживем мы как-нибудь пару дней.

Жарко сегодня опять.

Окунусь разочек, решаю я, и пойду отсыпаться. За ночь так и не удалось прилечь. Продукты им в корпусах запретить надо. На такой жаре мгновенно портится. И мучаемся потом с ними… В столовой и так хорошо кормят.

— Алëна… — галантно отвешивает поклон Лис. — Мороженое?

В руках несколько упаковок. Была бы одна — отказалась бы. Но раз уж раздача слонов массовая, то…

— Не откажусь. Благодарю! — отвешиваю ему крошечный реверанс.

Облизывая мороженое, подхожу к бассейну.

Он кипит практически. Все там! Ну вот… Искупалась. Раздеваться и плавать в такой толпе парней не решаюсь. Тем более — Нина Михайловна уже обратила свой осуждающий взор в мою сторону.

Ложусь на шезлонг, подальше от неё. На улице все равно свежее, чем в комнате. Пойдут на ужин, я окунусь.

Марата нет, отмечаю на автомате про себя. Сегодня у него индивидуальный тренинг с одним из кураторов нашей школы. Официально, Рустам не исключил Тарханова из команды.

Яшин и Шмелёв здесь…

— Алёна Максимовна, — подкатывает с улыбкой в голосе Миша с отделения Дзюдо, — можно Ваше мороженое лизнуть.

Парни прыскают от смеха.

Открываю глаза, строго смотрю на него.

— Эй, Михаил, — одергивает его Шмелёв. — Отошёл от туда.

— Что? — разворачивается он с вызовом.

— Мороженое у Лиса, — с агрессивной улыбкой смотрит на него Ваня, — иди, лизни.

Конфликт начинается как обвал в горах. Толпа самбистов и дзюдоистов мгновенно окружает парней с двух сторон.

— Эй! — подлетаю с шезлонга. — Хватит.

Расталкивая их, подхожу к Мише.

— Алёна Максимовна, мы сами порешаем, — прохладно улыбается мне Шмелёв.

Тянет за локоть.

Самбисты делают шаг в сторону, образуя туннель.

— Вы идите… — показывает мне он на этот выход.

Оборачиваюсь к Мише.

— Мне очень, Миша, неприятно, как ты со мной разговариваешь, — колотится моё сердце.

Только не драка, пожалуйста! Они же сейчас разойдутся, а потом когда старших не будет рядом переломают друг друга.

— Ты хотел меня обидеть? — смотрю ему в глаза расстроенно.

— Нет, — опускает взгляд, — не хотел.

— Но обидел.

— Чем? — дёргает бровью с улыбкой.

— Если бы какой-то парень предложил твоей маме «мороженое полизать»?

Возмущенный ропот вокруг.

— Ну Вы же не мама! — закатывает глаза.

— Для вас — «мама»! Я к вам так отношусь. И мне неприятно.

— Особенно к Тарханову, — сзади.

Господи…

Уровень агрессии подпрыгивает скачком, заливая меня тестостероном. Не касаясь даже, они сдавливают своей энергетикой меня так, что перехватывает дыхание.

Мои губы обиженно вздрагивают от беспомощности. На глаза наворачиваются слëзы.

— Стоп! — примиряюще поднимает руки Миша. — Я был не прав. Извините, Алёна Максимовна. Пацаны… Без обид.

Тянет руку Яшину. Ваня пожимает.

Меня отпускает, колени подкашиваются.

— Спасибо… — бормочу я, сбегая от них.

— А что здесь происходит? — подходит Нина Михайловна.

Вовремя, как всегда!

— Ничего, — пожимаю плечами.

Парни расходятся.

— А Алёна Максимовна у нас как обычно в самом центре «ничего»? — недовольно.

— Это мои подопечные, где я ещё должна быть? — раздражённо выплескиваю я эмоции.

Не дожидаясь ответной реплики, прохожу мимо.

И вроде бы всё закончилось хорошо, но внутри меня всё дрожит от обиды и хочется плакать.

Не из-за слов Миши, а этого выкрика в спину, который самбисты не прокомментировали. Но по мне он ударил ещё сильнее, чем Мишины скабрезности. Потому что ударил в больное место.