Соль с Жеваховой горы

– Я твой друг. А вот Мишка этот – нет. Он скользкий швицер. Использует тебя и за тебя ездит. Ты лучше подумай, шо я сказал.

– Даже думать не хочу! Я думала, ты умный и доброжелательный. А ты просто завистливый! И ты меня ненавидешь!

– Да шо за черт сидит у тебя в печенках? – вздохнул Туча в очередной раз. – Ты же сама заставила меня говорить, я не хотел! Ты мне друг, Алмазная, лучший друг на свете. И то, шо ты делаешь…

– Нет, – Таня больше не могла выносить этот разговор, – нет, ты мне не друг.

Мысль о том, что близкий для нее человек – такой, каким был Туча, мог зародить в ее душу такое ужасающее, такое чудовищное сомнение, была просто убийственной. Она так расстроилась, что потеряла и логику, и объективность.

– А если я скажу, шо швицер этот совсем не тот, за кого себя выдает? – мрачно сказал Туча. – Что он врет тебе и всегда врал?

– Я не хочу тебя слушать! – поднявшись с места, Таня быстро пошла к выходу из гостиной. Туча неуклюже семенил за ней.

– Постой, дурная! Да постой ты! Я же не сказал, шо за то сделал он!

Но Таня больше не желала его слушать. Не обернувшись, она вышла за ворота особняка и очень быстро пошла прочь.

С самого утра Дерибасовская стала заполняться людьми. Несмотря на самое начало мая, в городе было по-летнему жарко. Таня стояла в первых рядах на самой кромке Дерибасовской, держа на руках Наташу. Несколько дней назад ей исполнилось три года. Для своего возраста это был крупный и очень развитый ребенок. Таня устроила веселое торжество, заказала в кондитерской большой торт и собрала всех своих – Цилю с мужем, Иду. Ида привела Зайдера. Был и Туча. Таня держалась с ним сдержанно, несмотря на все его попытки помириться. Она все еще не могла простить жестких слов Тучи.

Мишки не было – Таня не стала его звать. Она все еще не знала, какое место занимает он в ее жизни. Он никогда не интересовался ее маленькой дочерью, даже не спрашивал ее имени. И Таня не могла ему это простить. Потому и не стала говорить о дне рождения дочки. Для Мишки Няги, бандита, живущего двойной жизнью, это не имело абсолютно никакого значения.

Это был удивительный праздник! От смеха в дочкиных глазах Таня летала над землей. Может быть, она и была плохой матерью, может быть, не всегда поступала верно… Но эта маленькая светловолосая девочка была ее сердцем, ее миром и тем последним дыханием, без которого невозможна жизнь. Таня растворялась в дочке, дышала ею!

Это было удивительно и прекрасно – слышать смех Наташи, видеть ее счастливые глаза, вытирать мокрым платком нежную рожицу, перепачканную карамелью и кремом торта. И смеяться вместе с ней, и рассматривать подаренные игрушки, и летать вместе с ней над землей.

Вот уже три года весь мир Тани вращался вокруг этого крошечного удивительного человечка, даже если сама она не всегда хотела это признать. И сердце ее растворялось в глазах дочки, выходило из тела, чтобы навсегда поселиться в маленькой светловолосой девчушке, радостно смеющейся на ее, Таниных, руках…

Наташа была удивительно доброжелательным ребенком. Она легко вступала в контакт со взрослыми, радостно лепетала что-то им на своем полудетском языке, а улыбка ее обладала такой целительной силой, что от нее расцветала любая пасмурная душа. И Таня видела, как светились лица тех, кто пришел на детский праздник, как яркое солнце загоралось в уголках грустных глаз, бросая отблеск на все, что находилось вокруг.

Таня внимательно наблюдала за лицами своих друзей и поражалась тому, с какой радостью и любовью они смотрели на ее дочку. У девочки был действительно настоящий дар покорять сердца.

Отношения Иды с Зайдером развивались стремительно. Вскоре она с дочкой переехала в квартиру Зайдера. Таня пыталась предостеречь подругу от такой спешки. Личность Майорчика всегда внушала ей опасения, ведь Зайдер был совсем не таким, как его покойный друг Мишка Япончик. У него не было ни харизмы, ни характера, ни стиля, ни благородства. И Тане казалось, что с каждым годом характер Мейера меняется в худшую сторону. В нем появились такие черты, как малодушие, зависть, злость, двуличие, подлость, словом, все то, что он подавлял раньше, пытаясь соответствовать своему высокому рангу в криминальном мире. И что теперь не было никакой необходимости прятать.

Судьба Иды внушала Тане опасение. Слишком хорошо зная Майорчика, она не сильно верила в искренность его намерений. Но с Идой невозможно было говорить. Помешавшись на своей страсти, та была абсолютно ослеплена и в упор не видела ничего. И Таня поняла, что еще немного, и она совершит ту же ошибку, которую сделал Туча, и что Ида возненавидит ее точно так же, как сейчас она сама ненавидит Тучу. А потому оставила подругу в покое.