Солдатский маршал [Журнальный вариант]

Генштаб был доволен таким оборотом дела. Эта проклятая разгранлиния не давала нам покоя более двух месяцев. Не возражал и маршал Конев. Его это тоже устраивало».

Из–за этой проклятой разгранлинии, которую, как предусматривает устав, перед началом операции не провели чётко и определённо, Жуков уложил тысячи солдат на Зееловских высотах и при штурме в лоб обводов города, а Конев потерял большое количество танков и, конечно же, экипажей, сгоревших на тесных улочках от фаустпатронов и противотанковых орудий, выставленных на прямую наводку. Спешили отличиться. И тот, и другой. Войти в историю. Полководческая мудрость отступила на второй план перед страстью стать первым.

Впрочем, не нам их судить.

Планы планами, а реальный бой, а тем более — сражение такого масштаба, каким было Берлинское, которое порой называют «Битвой за Берлин», зачастую пишет свой сюжет. Как говорят в народе: «Брань дело кажет».

Подступы к «логову» изобиловали болотами, каналами, лесами, реками, озёрами. Глубокоэшелонированная оборона, построенная основательно, по всем правилам инженерного дела. Непосредственно перед городом два внешних обвода оборонительных линий. Всё густо занято войсками. Некоторые части и целые дивизии срочно переброшены с Западного фронта. Минные поля. Танковые ловушки. ПТО. Дух солдат и фольксштурма — умереть за Германию, за фюрера в последнем бою, но не пропустить большевиков дальше своих позиций.

При таком построении обороны берлинской группировки противника разумнее выглядел один из резервных планов Генштаба, который предполагал не лобовой штурм города через Зееловские высоты, а охват района Берлина силами двух фронтов с севера (2‑й Белорусский), северо–запада (1‑й Белорусский), юга и юго–запада (1‑й Украинский). Войска фронтов, согласно плану, должны были соединиться в районе Бранденбурга и Потсдама и одновременно отсечь любое «поползновение» к Берлину союзников.

Но лавровый венок у Сталина был один…

Конева, впрочем, ситуация, которая сложилась к началу операции, вполне устраивала. Он смотрел на карту с расположением своих ударных сил и частей второго эшелона и понимал, что возможность войти в Берлин у него есть. И очень даже реальная. Не зря он пестовал и закалял в боях свои танковые армии. Рыбалко и Лелюшенко преодолевали марши, подобные тому, который предстоял им сейчас, не раз.

В ночь на 16 апреля правее боевых порядков Конева небо поднялось, осветилось дальним заревом, и зарево начало дрожать и подниматься всё выше и выше. Позже донеслась канонада. Это начал 1‑й Белорусский фронт. Жуков и тут решил опередить всех.

В ту ночь Конев только что вернулся из района Бреслау. Там 6‑я армия генерала Глуздовского продолжала удерживать в блокаде крупную группировку противника, не желающего сдаваться.

Переданные из состава 3‑го Белорусского фронта 28‑я и 31‑я армии были ещё на марше. Конев решил начинать, не дожидаясь их подхода.

На передовом НП генерала Пухова было тесновато. Блиндаж был отрыт и тщательно замаскирован на опушке соснового бора. Внизу обрыв. Под обрывом — Нейсе. За рекой — пологий берег. Он хорошо просматривался на многие километры вперёд, вправо и влево. Уже светало, и в стереотрубу было хорошо видно, что происходило на той стороне, у немцев.

Артподготовка проводилась в три этапа, всего 145 минут: 40 минут — прикрытие выхода пехоты к реке: 60 минут — форсирование; 45 минут — обеспечение атаки на том берегу. После того, как противоположный берег Нейсе потонул в чёрном смраде разрывов, передовые батальоны начали форсирование.

Конев хорошо видел, как под прикрытием огня и дымовой завесы на подручных плавсредствах батальоны переправляются на противоположный берег. Через несколько минут сапёрные части уже навели десантные переправы, и по ним пошла пехота. За ними подошли полковые артиллерийские группы и тоже начали переправу. Всё шло строго по графику.

Однако левый берег начал огрызаться. Огневые точки, которые не подавила артиллерия, открыли огонь.

И тут произошло то, что впоследствии описал в своих мемуарах командующий 13‑й армией генерал Пухов. Пуля щёлкнула по креплению стереотрубы и с воем ушла в сторону. Пухов признался, что почувствовал себя неважно. Конев же, тоже на мгновение отвлекшись от стереотрубы, сделал вид, что ничего не произошло, и молча продолжал наблюдение.

Чтобы облегчить форсирование Нейсе, обеспечить успех в начале атаки и уменьшить потери, Конев приказал установить дымовую завесу на левом берегу реки.

Конев: «Мастерски это сделали лётчики–штурмовики! Стремительно пройдя на бреющем, они не «пронесли» её, а поставили точно на рубеже Нейсе».

Дымы поставили на ширине фронта в 390 километров и тем самым отчасти ввели противника в заблуждение по поводу направления главного удара. Утро выдалось тихое, безветренное. Дымы медленно сносило на запад, накрывая немецкие окопы на левом берегу.

Наступали же на 90-километровом отрезке, где сосредоточилась ударная группировка.