Солдатский маршал [Журнальный вариант]

Штурмовые полки генерала Красовского рыскали над горящими лесами по передовой и в ближнем тылу противника, разыскивали колонны, в том числе танковые, бросались на них, как соколы на притаившихся лисиц, рвали на куски, загоняли в болота и балки, жгли прямо на дорогах в организованных «пробках». Погода стояла прекрасная. Авиация работала без устали. Истребители отгоняли немецкие «мессершмитты» и «фокке–вульфы». Немцы к тому времени уже давно потеряли главенство в небе: над районом Берлина царили советские самолёты. Их присутствие над полем боя было постоянным. Самолёты помогали пехоте и танкам. Делали то, что не успевала или не могла сделать артиллерия генерала Варенцова.

17 апреля Конев и генералы Рыбалко и Лелюшенко стояли на высоком берегу Шпрее. Внизу танки 4‑й гвардейской армии переправлялись через брод по мелководью. Чуть ниже начали переправу бригады одного из корпусов 3‑й гвардейской танковой армии. Наконец, настал черёд основных сил фронта — танковых армий. Они вводились в прорыв.

— Смелее вперёд, в оперативную глубину, — говорил Конев своим танковым командирам. — Не оглядывайтесь назад. Не ведите с противником боёв за их опорные пункты. Ни в коем случае не берите их в лоб, если обойти нельзя. Маневрируйте, берегите машины, они нам нужны будут для выполнения главной задачи.

Слово «Берлин» или, как тогда говорили в войсках, «логово» никто из них не произнёс ни разу. Но оно буквально гудело в их ушах колоколами.

Неподалёку от переправы в старом замке был оборудован передовой оперативный командный пункт. Работала связь. На столах были разложены карты. Операторы занимались своим привычным делом: полученные донесения тут же превращались в отметки на картах.

Конев приказал связаться с танкистами. Корпуса уже шли на запад от Шпрее и переправ. Пехотные командиры тоже сообщали о благополучном продвижении вперёд. Надо было докладывать Верховному.

ВЧ действовала бесперебойно. Сталин тут же ответил. Коротко доложил: войска наступают, танковые армии переправились через Шпрее и начали отрываться от общевойсковых и выдвигаются в оперативную глубину в северозападном направлении…

Верховный вдруг прервал:

— А дела у Жукова идут пока трудно. До сих пор прорывает оборону.

Конев: «Сказав это, Сталин замолчал. Я тоже молчал и ждал, что будет

дальше. Вдруг Сталин спросил:

— Нельзя ли, перебросив подвижные войска Жукова, пустить их через образовавшийся прорыв на участке вашего фронта на Берлин?

Выслушав вопрос Сталина, я доложил своё мнение:

— Товарищ Сталин, это займёт много времени и внесёт большое замешательство. Перебрасывать в осуществлённый нами прорыв танковые войска 1‑го Белорусского фронта нет необходимости. События у нас развиваются благоприятно, сил достаточно, и мы в состоянии повернуть обе наши танковые армии на Берлин».

Маршал понял: вот он, его звёздный час! Пропускать через свои порядки ударные силы соседа… Зачем? Мы и сами с усами! Танковые армии свежие. На броне — порядочный запас горючего. Полный боекомплект в «чемоданах». Так что — вперёд, орлы!

А орлы и впрямь летели вперёд почти без помех. Две общевойсковых армии на грузовиках, бронетранспортёрах, на гужевом транспорте и на броне танков и самоходок поддержки шли следом. Впереди был Берлин.

Верховный спросил, куда Конев думает повернуть свои ударные части? Конев тут же ответил:

— Ориентир — Цоссен. Двадцать километров южнее Берлина.

— Вы по какой карте докладываете?

— По двухсоттысячной.

Последовала пауза — Верховный искал на карте Цоссен. Вскоре ответил:

— Очень хорошо. Я согласен. Поверните танковые армии на Берлин.

Этот диалог я воспроизвёл по мемуарам маршал Конева. Некоторые историки, склонные к проповеди исключительной роли в Берлинской операции маршала Жукова как некой догмы, ставят под сомнение сам факт этого разговора либо его главный смысл. Вообще–то маршал Конев во лжи и неточностях такого рода не замечен. Книгу «Сорок пятый» Жуков прочитал внимательно. Говорят, возмущался. Но чем, неизвестно. Возмущался в кругу семьи. Может, домашние впоследствии не совсем точно передали его эмоциональную реакцию. Во всяком случае, нигде в печати Жуков ни сразу по прочтении, ни потом о мемуарных неточностях Конева не упомянул. В «Воспоминаниях и размышлениях» подтвердил точность памяти своего боевого товарища: «Существуют неверные представления о том, что 3‑я и 4‑я гвардейские танковые армии были введены в сражение за Берлин якобы не решением И. В. Сталина, а по инициативе командующего 1‑м Украинским фронтом. В целях восстановления истины приведу слова маршала И. С. Конева по этому вопросу, сказанные им на сборе высшего командного состава центральной группы войск 18 февраля 1946 года, когда всё было ещё так свежо в памяти. «Когда около 24 часов 16 апреля я доложил, что дело наступления идёт успешно, товарищ Сталин дал следующее указание: «У Жукова идёт туго, поверните Рыбалко и Лелюшенко на Целендорф, помните, как договорились в Ставке».

Поэтому маневр, который совершили Рыбалко и Лелюшенко, является прямым указанием товарища Сталина.