Солдаты Александра. Дорога сражений

У солдат есть особый язык. Он порой очень груб. Женщина на нем, например, перво-наперво — «грелка». А еще «дырка», «фига», «шкура» и «тарабарка». Это словцо относительно новое, оно, возможно, возникло по созвучию с местным «таллаберт», что значит «мать». Но и туземцы горазды на прозвища. Мы, македонцы, в их понятии маки — «хромцы», не умеющие ходить ни по пустыне, ни по горам, а также буллахи — «тупицы». Последнее задевает. А против первого мы ничего не имеем. Коротко, звучно — хромцы так хромцы. У нас же повелось называть всех здешних мужчин базами, но в этом как раз ничего обидного нет. Баз — это самое распространенное тут мужское имя. Ну и еще кое-что мы у них переняли и, когда речь заходит о плотских утехах, чаще теперь говорим не привычные грубости, а «гум-гум».

Вообще в Арейе и Афганистане все женщины делятся на два типа. Одни относятся к тирбазал, «драгоценным», находящимся под неусыпной защитой отцов или братьев, которые за один брошенный на такую особу нескромный взгляд могут перерезать вам глотку. Другие, и вот с ними-то наши и имеют, как правило, дело, лишены чьего-либо покровительства. Иногда за какую-нибудь провинность, но чаще в силу того, что все их близкие родичи мужского пола либо погибли на одной из обычных для здешних краев непрерывных войн, либо убиты в ходе столь же обычной тут кровной вражды. Это не шлюхи, о тех речи нет, а нормальные, порядочные девчонки, на которых требуется жениться, прежде чем склонять их к гум-гум.

Правда, походные браки заключаются не совсем так, как на родине. Один из моих сослуживцев, Филота, в деревушке под Сузами познакомился с девушкой. К ночи они поженились. Никакой церемонии, просто объявили, что стали супругами. Не знаю, пусть приятели и вышучивают меня за излишне серьезное отношение к тем вещам, на какие все в армии смотрят сквозь пальцы, но, по мне, свадьба без положенного обряда — не свадьба, и нечего тут прикидываться. Неправильно это, и все тут.

Зато почтовая служба на марше прекрасно налажена. Письма из дома догоняют нас каждые десять дней.

Дорогой, не стоит писать мне попусту о походной жизни и о продвижении вашего войска — мне важно лишь знать, что ты жив и здоров. Береги себя, дитя мое, и возвращайся домой невредимым.

Получаем мы весточки и с востока. Меня, например, находит письмо моего брата Илии, который вместе с основными силами Александра находится впереди нас, в Афганистане. На облатке нет таможенной метки. Почту из действующей армии доставляют бесплатно.

Во всех таких письмах главная новость — одна: царь Дарий мертв.

Властелин Персии, бежавший от победоносных войск Александра, пал, убитый одним из собственных военачальников. Нас, новобранцев, это повергает в уныние. Получается, войне скоро конец. Того и гляди, не успев добраться до места, повернем восвояси.

Однако послание Илии исполнено бодрости.

Привет, Матфей, пес ты этакий! Как ты? Здоров ли? Успел небось огулять свою первую азиатскую шлюху? Добро пожаловать на передовую!

Брат сообщает, что с ним все в порядке, а ранение у него пустяковое. Сейчас он полеживает себе в лазарете городка Фрада (о чем я уже знаю) близ Великой Соленой пустыни. Скука, конечно, зато есть время черкнуть родне пару строк.

Персидская война глохнет, братишка. Все мало-мальски важные вражеские персоны взапуски норовят замириться с нашим царем. Видел бы ты этот цирк! Сперва они шлют к нам под флагами перемирия своих порученцев, чаще всего собственных сыновей с целыми караванами мулов, груженных «дарами для Искандера» — так персы зовут Александра. Ну а мы принимаем всех этих хитрецов, как отбившихся от родного порога котят, с превеликим восторгом. А поскольку весть о том уже облетела Восток, к царской ставке теперь и не протолкнешься.