Солдаты Александра. Дорога сражений

Только одна добрая душа не принимала участия в общем веселье — девушка лет пятнадцати, с блестящими, словно кусочки обсидиана, глазами и черными, как вороново крыло, волосами. Мы, распластанные и привязанные на ночь к кольям, когда все уходят, опять видим ее. Она, выскользнув из ночной тьмы, опускается на колени рядом с Лукой, чтобы протереть его глаз смоченным в холодной воде уголком своего петту. Я и Медон, лежащий в паре локтей от меня грек, переглядываемся и умиленно вздыхаем. Ну не диво ли — встретить подобное милосердие в столь ужасном краю?

Неожиданно из темноты появляется человек. Он рывком поднимает девушку на ноги и начинает яростно хлестать ее по щекам, выкрикивая ругательства. Похоже, он в чем-то обвиняет ее, но в чем, мы не понимаем, тем паче что девушка даже и не пытается оправдаться. В считаные мгновения вокруг собирается половина становища. Дикари орут как безумные, мы с Лукой и с другими пленниками тоже кричим, что малышка не сделала ничего плохого. Тут один из туземцев хватает бедняжку за волосы и под одобрительный рев соплеменников демонстративно достает из ножен свой кофари. Изогнутый клинок вспыхивает, как молния. Показав его нам, дикарь мгновенным и мощным движением перерезает малышке горло, причем с такой силой, что едва не рассекает шейные позвонки. Я ору, словно режут меня. Мы все орем. Разбойник выпускает волосы жертвы и, в то время как мертвая девушка падает наземь, поворачивается и уходит, сопровождаемый одобрительно гомонящей сворой своих собратьев.

— Могучие боги! — восклицает Медон. — Кто этот человек? Зачем он это сделал?

Гам и его товарищи смотрят вниз, на убитую.

— Он ее отец.

Женщины утаскивают тело девушки в темноту. Гам растолковывает нам, что, оказав помощь Луке, она нарушила ашаара. Мы, македонцы, тут ни при чем, а ей пришлось ответить за свое преступление.

На какое-то время чудовищность и нелепость произошедшего просто лишает нас дара речи. Что это за преступление? Да возможно ли вообще, чтобы отец лишил жизни родную дочурку только за то, что она отерла кому-то там глаз.

О том, чтобы уснуть в эту ночь, нет и речи. Мы, дрожа, ворочаемся в своих лохмотьях. Неожиданно к концу второй стражи нас поднимают. Мы думаем, что подошел наш черед разделить участь девушки с волосами цвета воронова крыла, но о ней наши тюремщики уже, похоже, забыли. На уме у них совсем другое. Гам и прочие выталкивают нас на гребень холма. Вся шайка уже там толпится.

Гам указывает на далекую россыпь огней.

— Искандер, — говорит он.

Мы смотрим сквозь тьму на южный берег Яксарта. Огней там и впрямь очень много. Не счесть. Словно звезд на небе. Я бросаю взгляд на Луку. Ну и чего хотят от нас эти разбойники? Мы должны подтвердить, что их догадка верна? Что этот лагерь действительно наш? Или им желательно знать, куда двинется Александр, каковы его планы? Но нет, никаких разъяснений от нас не ждут — нам просто показывают стан наших соотечественников. Возможно, чтобы поддразнить. Неужели это все, что им нужно?

Сборы у кочевников недолгие: какой-то час — и люди Крючка снимаются с места. При этом женщинам и детям предоставляют самостоятельно пробираться по тайным тропам и руслам высохших рек к горным убежищам, тогда как воины стремительно движутся на соединение со своими. После полуночи к нашему отряду примыкают еще два десятка всадников, поутру прибывают две группы в шестьдесят и девяносто бойцов, а потом я теряю прибывающим счет. Я мучительно ломаю свою и без того больную голову, пытаясь понять, что означает появление Александра на Яксарте. Если эти костры не уловка, призванная ввести врага в заблуждение относительно численности разбившего лагерь отряда, то выходит, что царь стянул к реке свои основные силы, включая даже осадный обоз. Причиной тому может быть лишь одно — Спитамен ушел из Мараканды на север, в Дикие Земли. Иначе Александр направился бы прямо к городу, чтобы отомстить Волку за бойню у Благоносной, о которой ему наверняка уже доложили.

На вторую ночь пополнение, вливающееся в отряд Крючка, разрослось до тысячи человек, причем по степи во всех направлениях беспрерывно снуют гонцы. Похоже, близится сражение. Кочевники собираются с силами, чтобы дать бой Александру.

Больше становится и нашей братии, пленных. Прибывающие одна за другой шайки приводят с собой тех македонских солдат, что были захвачены у Благоносной или отловлены позже в холмах. Все они изранены, избиты, в лохмотьях — многие выглядят хуже нас. Самый высокопоставленный пленник — старший командир конных «друзей» Аэропа Неоптолем. Я о нем слышал еще в Кандагаре от Илии, тот служил у него. Ему нет тридцати, он синтрофи (школьный друг) Александра, они вместе внимали наставлениям Аристотеля. Афганцы ослепили Аэропу, и его теперь водят товарищи по несчастью.