Солдаты без оружия

— Нет, Павел Петрович, я и сейчас не изменю своего мнения! Конечно, согласно партийной дисциплине, я подчиняюсь решению, принятому большинством. И все же я убежден в правоте своих суждений. Вы спросите почему. Да потому, что принятие оборонных заводов тяжелой промышленности заложило бы основу для превращения Таджикистана из республики аграрной в аграрно-промышленную. Часть же тех рабочих рук, которые мы отправляем сейчас в далекие края, на Урал, в Сибирь, сконцентрировалась бы именно здесь, и были бы созданы условия для поисков и применения сырьевых запасов нашего края в промышленном производстве. У нас богатые перспективы по созданию энергокомплексов — так говорят ученые. У нас есть запасы руды, правда еще мало изученные, есть пусть и малочисленный, но высококвалифицированный рабочий класс, молодые кадры инженерно-технических специалистов из местного населения, которые выросли уже при советской власти, и многое другое… Все это, по-моему, было бы претворением в жизнь решения последнего съезда нашей партии о приближении в перспективе промышленных объектов к сырьевым источникам Советского Востока и Средней Азии. Конечно, я знаю, при этом возникнет немало трудностей, но ответьте мне, дорогие товарищи, разве трудности, ответственность, которая с каждым днем все больше ложится на нашу республику, намного меньше той, о которой я только что говорил?..

— К сожалению, вы очень далеки от реальности, товарищ Олимов, — охладил его пыл Поляков, — хотелось бы конкретно ответить на каждый вопрос, который вы затронули здесь. Однако время уже позднее, а работы у нас непочатый край. Одно беспокоит меня сейчас: сможете ли вы при таком неправильном отношении к делу как положено исполнять те обязанности, которые возлагает на вас партия?

— Дорогой Павел Петрович, — голос Орифа дрогнул, выдавая волнение, — я давно подал заявление с просьбой отправить меня на фронт, в действующую армию. Пожалуйста, пойдите мне навстречу! Вот и будет решен вопрос со мной, ко всеобщему удовлетворению…

Поляков словно ждал такого поворота дела, потому что сразу же предложил:

— А если не в действующую, если направим вас в трудовую армию на Урал, политруком? Как вы смотрите на это, товарищ Олимов? Ведь недавно вы сами говорили о значении ее для нашей промышленности в тылу…

Олимов улыбнулся, посмотрел сначала на Носова и Самандарова, потом на Полякова, не сводившего с него настойчивого взгляда.

— Это задание, товарищ Олимов, — продолжал свою мысль секретарь ЦК, — мне кажется, нисколько не легче и не менее важно, чем быть сейчас на передовой. Только что звонили из Сталинабада по этому вопросу, там ждет нашего решения Сергей Васильевич Сорокин, — вы с ним знакомы, это представитель партийной организации Белогорской области Урала.

— Да, да, Олимов с ним знаком, встречался здесь, в обкоме, — уточнил Самандаров.

Носов, до того молчавший и никак не проявлявший своего отношения к происходящему, вдруг возразил:

— Я не согласен с вами, Павел Петрович! Олимов дельный, преданный партии работник, — разве легко будет подыскать кого-то на его место?

Поляков подкупающе улыбнулся:

— А разве мы, товарищ Носов, выдвигаем его на эту работу как слабого партийного работника? Вовсе нет! Наоборот, в трудовую армию, как и на фронт, необходимо посылать партийные кадры, заслуживающие доверия партийных органов республики.

Олимов понял, куда на этот раз потянулась нить разговора, и не скрывал, что это заметно задело его самолюбие, даже рассердило.

— Я согласен! — вдруг неожиданно для всех ответил он и стал собирать со стола свои бумаги.

— Очень хорошо! — так же немногословно одобрил Поляков, тут же отдавая распоряжение Носову и Самандарову подыскать на место Орифа подходящего человека и рекомендовать его в Центральный Комитет для утверждения.

Договорились также продолжить разговор завтра с утра. Пожав руку Носову и Олимову, Поляков распрощался и, похлопав Орифа по плечу, шутливо заметил:

— Это в вас молодость играет, ведь верно? Я-то понимаю, сам был когда-то такой же горячий!..

Олимов, судьбу которого только что решили, дерзко ответил вопросом на вопрос:

— А разве холодное и безжалостное сердце лучше, чем горячее, неравнодушное?

— Вне всякого сомнения, нет, товарищ Олимов! — искренне ответил Поляков, провожая секретарей горкома до двери кабинета.

Носов и Олимов оделись и вышли из здания обкома. С севера вдруг подул пронзительный ветер, поднял полы пальто, ударил в грудь неприятным холодом. Оба, застегнувшись на все пуговицы, повернулись спиной туда, откуда он дул, и стали осторожно спускаться с лестницы. Носов хотел было поехать в горком, но Олимов взмолился:

— Григорий Михайлович, я очень устал, хочу пойти домой!

— Ладно, Ориф, идите, отдыхайте! — отпустил его Носов, понимая, какого нервного напряжения стоил Олимову только что состоявшийся разговор. — И я, брат, каюсь, тоже ни отдыхать, ни работать не смогу больше сегодня.

— Это почему? — удивился Ориф.

— А разве после таких бесед человеку бывает легко? Уверяю вас, вы поступили сегодня не лучшим образом, согласившись так быстро с новым назначением.