Солдаты мира

Рота шла на юго-восток, вдоль сизой полосы далеких гор. Ветер, усиливаясь, завихрял пыль. Она часто накрывала машины, ослепляя водителей, демаскируя колонну, и Ордынцев приказал двигаться бездорожьем, по траве. Однако на бездорожье, среди одинаковых увалов, холмов и низких сопок, ориентироваться было трудно — скорость начала падать. Линев, видимо, боялся потерять маршрут: он то жался к наезженным полевым дорогам, то едва полз, раздумывая, в какую из ближних лощин повернуть, то совсем останавливался, и расстояние между головным дозором и главными силами роты недопустимо сокращалось. Ордынцев не утерпел и дважды отругал Линева по радио, вызвав сердитое замечание комбата.

Сейчас танки дозора снова маячили в полукилометре по курсу колонны. Линев вел их обочиной пыльной, размолотой гусеницами дороги. По обе стороны от дозора тянулись длинные пологие увалы. Они сходились впереди тупым клином, образуя маленькую седловину, и дозор сейчас явно не выполнял своей задачи: между этими увалами он был слепым, как и вся рота.

«Ну чего он ползет? — злился Ермаков. — Чего он ползет как черепаха! Сам же себе все и портит. Да проскочи ты на полном ходу эту лощину, стань в той седловинке за увалами, высунь голову, осматривайся, ориентируйся, пока рота тебя догоняет. И тебе хорошо, и нам спокойно. Лиха беда, если на полкилометра уйдешь с маршрута! Поправят. Степь-то, она просторная. А то ведь, пока ты тащишься вслепую, мы все в мышеловке. Вымахнут сейчас из-за гребней с пушками наготове — от нас только дым да металлолом останутся!..»

Ермаков знал: пока никто из-за увалов не вымахнет — по всем данным до рубежа вероятной встречи с «противником» не меньше часа ходу, но больно уж робко и неуверенно действовал Линев, это могло разозлить кого угодно.

Игорь словно услышал друга: машины дозора наконец увеличили скорость. Они приближались к углу, образованному пологими высотами, и танк Ордынцева в голове ротной колонны тоже пошел веселее.

Верхняя броня накалилась, жгло руки, лежащие на откинутой крышке командирского люка, хотелось пить, от бессонницы и зноя голова тупела, казалось, лишь туго застегнутый шлемофон удерживает в ней живые мысли, иначе бы они смешались, расплылись, утекли, как расплавленный металл из дырявого тигля.

Три серые точки, возникнув над горизонтом, мгновенно выросли в размерах. Ермаков еще не успел понять, что роту атакуют истребители-бомбардировщики, как справа, над увалом, возникла пара тонких злых стрел, и «чужие» самолеты сизыми треугольниками прянули вверх, закручивая головоломные спирали противоракетного маневра. И все же один пронесся над колонной, оглушающий гром упал с неба, вдавливая тело Ермакова в открытый люк, и весь танк словно присел… Еще казалось, что не от стука двигателей, а от самолетного рева дрожит броня у плеча, когда в наушниках возник торопливый удивленный голос Линева:

— Впереди — тысяча метров — две колонны танков. Курс — встречный, на броне — белые полосы…

Ермаков не поверил: Линев не иначе как видит мираж. Когда чего-нибудь ждешь, и не то померещится, особенно в знойной полупустыне. Снова высунулся наружу, уперся руками в край люка, пытаясь приподняться выше, но он мог бы и не делать этого. Над покатыми спинами увалов, едва различимые на фоне дальних холмов, клубились, текли, отлого восходя к небу, желто-седые полосы пыли. Встречные колонны шли параллельными дорогами в километре одна от другой, шли на полной скорости, вероятно, как и рота Ордынцева, уверенные, что до «противника» далеко. Но разве не могли их дозоры или разведка прятаться за увалами? Значит, они спешат образовать клещи…

Огорошенный, Ордынцев остановил роту, начал поспешно докладывать обстановку комбату, потом умолк, видимо, решая, как ему поступить, когда пора бы уже отдавать приказ.

— Десятый! Вы поражены авиабомбой — выходите из колонны.

Ермаков не сразу понял, чей это скрипучий голос и кто так бесцеремонно разделался с командиром роты, а когда сообразил, ему стало холодно в раскаленной броне. Представитель штаба руководства учениями! Тот самый подполковник с колючими глазами, который вчера привез его в батальон. Ночью он находился при комбате, теперь же, когда запахло жареным, появился в головной походной заставе — вон его открытый вездеход притулился обочь колонны, близ командирского танка. На учениях посредник, по сути, представляет интересы «противника», и уж этот постарается. Ордынцев, конечно, поплатился за минутную остановку. В такой-то момент!..

Теперь права командира роты автоматически переходили к старшему лейтенанту Линеву, но сумеет ли он наверстать утраченное в эти две минуты бессмысленного стояния на месте?