Солдаты последней войны

Они вновь погружались в свое горе. У маски из спелого арбуза оказалась слишком кратковременное действие. И я впервые подумал, насколько в нашем деле важны люди. Не просто их профессионализм и умение поставить правильный диагноз. Важно их отношение к жизни. И чем больше они открыты жизни, тем быстрее помогут вернуться к ней и своим пациентом. Я впервые подумал: что (черт побери!) здесь делает сухая, бездушная Зиночка, несмотря на всю ее высокую квалификацию?! И, черт побери, что здесь делаю я?! Вечно сомневающийся, задающий себе нелепые вопросы и не пытающийся даже отыскать на них верные ответы.

– Так, все! – хлопнула по своим острым голым коленкам Лерка. – Подумаешь, осень! Подумаешь, школа! Кстати, я сейчас вам такое расскажу про школу… Как я ловко прогуливала уроки…

Она встрепенулась, взглянув на учительницу.

– Ой, извините, вы кажется учительница?

Та в ответ лишь тепло улыбнулась. И почти умоляюще попросила, пытаясь зацепиться за соломинку Леркиного рассказа:

– Ничего, Лера, рассказывайте. Прошу вас.

– Мы тебя просим, – поддержала ее старушка…

Ближе к вечеру мы с Леркой уже сидели в моем кабинете и пили приготовленный Зиночкой кофе. Если бы она узнала, что готовит кофе не только для меня, то наверняка бы подсыпала туда мышьяк. Но Зиночку я предусмотрительно отправил в конференц-зал – читать актуальную для больных лекцию «Самый верный путь к выздоровлению». И хотя она глядела на меня весьма подозрительно, отказаться от лекции не могла по субординации. Тем более, что именно она придумала этот лекторий, который приносил ей самой огромное удовольствие, – как научить других не просто умению выздоравливать, но и умению жить.

– Так вот, Лера, может, я покажусь тебе сумасшедшим идиотом, может, безнадежным романтиком, но я хочу предложить тебе работать в нашей клинике. Параллельно ты сможешь учиться в медицинском… У тебя дар, Лера. Дар лечить души.

Лерка очень долго хохотала. А я молча смотрел на нее. Все больше убеждаясь, что действительно – идиот. Лерка мечтала быть только кинозвездой. Не больше и не меньше. Время выбора профессии по призванию давно миновало. Время врачевать души давно прошло.

– Единственное, что могу предложить в ответ – остаться здесь еще на пару деньков, – наконец сказала она. – Тем более, что мне это пойдет только на пользу.

– На пользу имиджу, – поправил я.

– Называйте, как хотите. Но в любом случае, своих пациентов, – произнесла она нарочито громко, – да, своих пациентов из четвертой палаты за эти дни я поставлю на ноги. Ручаюсь. Кстати, чем вы здесь занимаетесь?

– Не надо дерзить.

– Пусть. Но это лучше, чем тупая самоуверенность. Разве не вы меня еще утром с треском выгнали из кабинета. И разве не вы к вечеру просите меня остаться? Не загадывайте более чем на сорок пять минут вперед.

– Почему именно сорок пять? Что за время «Ч»?

– Вечный закон жизни, который я сама вывела еще в школе. Сорок пять минут – урок. И только после урока все может перемениться – или к лучшему, или к худшему… Так что советую, если захотите принять решение, повремените еще сорок пять минут и тогда уже принимайте.

– Спасибо за совет, Лера.

Как ни странно, Леркиным советом я потом частенько пользовался по жизни. И как ни странно, он помогал. Вообще, Лерка, несмотря на всю ветреность и поверхностность, частенько давала мудрые советы. Впрочем, с годами я убеждался, что слишком умных и слишком серьезных людей нужно слушать в полуха. У них, как правило, есть несколько слоев потаенных мыслей, из которых не всегда появляются нужные и полезные.

Мы поженились зимой. В сильный трескучий мороз. Лерка была похожа на хорошенькую Снегурочку. Стройная, в белоснежном платье, волосы и ресницы покрыты серебристым инеем. Я так боялся, что она вдруг растает… Она много и заразительно смеялась. И, наверное, была счастлива. Впрочем, как, наверное, и я. Жизнь тогда еще легко разбрасывалась надеждами и подарками. Я был студентом консерватории, много сочинял, мою музыку признали. Но тогда еще мы не могли знать, что время начнет работать против нас, исчезая в два раза быстрее обычного. И мчаться так, что невозможно было удержаться в седле и сохранить безвозмездные подарки судьбы…

Серьезная музыка постепенно становилась ненужной, обесцененной и лишней. Я все чаще впадал в отчаяние. Лерка все чаще была неверной, злобной и глупой…

Она ушла от меня тоже зимой… Как-то в белой длинной шубе, со сверкающим ненавистью взглядом, она встретила меня на пороге с огромным чемоданом. Напоминая уже не Снегурочку, а Снежную королеву. И я уже не боялся, что она растает. Такие, как она, просто не исчезают и просто не сдаются. Такие, как она, разворачивают судьбу лицом к себе, даже если та и не хочет. Впрочем, к таким, как она, нынешнее время само раскрывает объятия.

– Да, Кирилл, так будет лучше, – она затягивала наше расставание. И мне было невыносимо больно. Мне хотелось, чтобы она поскорее убралась. Но Лерка непременно нуждалась в театральных сценах. И упустить подобный шанс, разыграв обманутую в лучших надеждах жену, было выше ее сил.