Солдаты последней войны

– Как-то, Василек, – заметил я, – твоего любимого товарища по оружию Хемингуэя, спросили: «Вы счастливы?» На что он ответил: «Да, пока не начинаю думать о других людях». Так что, Василек, твой идеализм нам не подходит. И как бы ты не желал, никто из нас сегодня не может быть счастливым. И, наверное, не имеет права.

– А я не согласна, – вдруг заявила Катя.

Я внимательно на нее посмотрел. Из говорливой, веселой девчонки она за последнее время превратилась в задумчивую, грустную девушку. И такое превращение ей не шло.

– Я совсем не согласна, – упрямо встряхнула Катя своими кудряшками. – Можно думать о других людях, помогать им и быть очень счастливой. Можно ежедневно сталкиваться со смертью и быть счастливым. Счастье – это не подарок судьбы, а, по-моему, черта характера.

Катя запнулась и покраснела. Она выглядела очень несчастной. Шурочка погладил ее по румяной щечке и глубоко вздохнул. Что-что, а счастье как-то все время старалось обогнуть его.

Как бы Василек не пытался нас приободрить шутками и умаслить яствами, вечер веселым не получался. Пожалуй, мы и сами этого уже не хотели.

– А ты, Майечка, уж точно никогда не сможешь быть счастливой, – улыбнулся Василек. И указал на меня. – С таким дураком, эту чашу тебе не испить. Он очень ловко умеет все усложнить и запутать.

На бледном лице Майи блуждала задумчивая улыбка. Она смотрела на единственное маленькое окошко, за которым вокруг полной луны в танце кружились белоснежные ажурные хлопья снега. В черном вечернем платье, удивительно красивая и нежная, она, казалось, единственная разгадала тайну настоящего счастья. Потому что единственная смогла ему научиться.

Было уже поздно, и мы стали поглядывать на часы. Василек разлил по бокалам последнюю бутылку вина.

– Да, кстати, – неестественно встрепенулся он, словно что-то внезапно вспомнил. – Чего я вас здесь собрал… Ну, в общем… Как бы поточнее… Ну, как бы попрощаться… Вернее сказать вам: до скорой встречи.

И сразу же нечто тяжелое и тревожное повисло в душном, прокуренном воздухе кафе. Мы молча уставились на Василька.

– Ну, чего вы такие хмурые, ребята! Все нормально. У меня уж точно, в отличие от вас. В общем, завербовался я… Слава Богу, послезавтра – в горы. Мое место там, где стреляют. И где можно почувствовать плечо товарища.

Воцарилось гробовое молчание. В кафе уже пахло не сигаретами, а порохом. И войной.

– Ну, вы обнаглели! Словно меня хороните! Бросьте вы! Я, может быть, только жизнь начинаю по-новому… Скоро отпразднуем победу! И не только над этими бандитами, поверьте! Скоро снова загромыхает салют! Да и вообще… Мне гораздо легче вашего. Здесь оставаться и труднее, и страшнее. Боюсь, вам придется пережить гораздо больше моего.

– Ты с ума сошел! – я первым оправился от шока. – Да кому ты нужен?! Вояка! Уже седина на висках, а вместо колена – вмятина!

Я безжалостно хлопнул Василька по колену. Он не шелохнулся.

– Да иди ты, Кирка! – сказал он. – Зачем по больному… По ране… В саперы меня и без твоих умных советов не возьмут. Зато поваром смогу быть отменным. Слава Богу, есть опыт, не отравлю солдатиков. А ты можешь издеваться. И сочинить в мою честь ораторию: повар Василек на чеченской войне.

У меня слегка отлегло от сердца. Мне казалось, что быть поваром на войне вполне безопасно.

– Ладно тебе, – более спокойно ответил я. – Хотя поваром можно было и здесь устроиться.

– Ничего ты не понял, малыш, – Василек снисходительно похлопал меня по плечу. – Разве можно сравнивать… Да будет вам, зануды! В первую очередь это нужно мне самому. Мне! Что вы сами прекрасно знаете.

Мы все прекрасно знали. И еще понимали, что отговаривать Василька – безнадежное дело. У него был свой путь и свое понимание счастья. Дай Бог, чтобы он оказался прав, и мы встретились под грохот победного салюта. В мерцании победных огней. И не только над чеченскими бандитами.

Мы крепко обнялись.

– Береги себя, Васька.

В его синих глазах заблестели слезами миллионы васильков. А сам он был уже где-то далеко там, на очередной войне.

– А вы тут держитесь друг дружки. По одиночке выжить, может, конечно, и легче. Но все же лишь на время. Гораздо больше шансов по одиночке дружно скатиться в пропасть.

Я смотрел на высоченного парня с соломенными волосами, скуластым мужественным лицом, сильными руками и миллионами васильков в синих глазах. Который вновь шел на войну.

– Прощай, Василек! Удачи тебе…

Василек был убит в первом же бою.