Солдаты революции. Десять портретов

Ваш Ленин».

Ян Антонович передал с курьером ответную записку Ленину, но подробного письма пока не писал. Он хотел осмотреться, ознакомиться с обстановкой в Швейцарии, попристальнее взглянуть из «швейцарского окошечка» на Европу, почерпнуть побольше информации, а затем уже написать Ленину.

Постепенно, шаг за шагом, первое советское полномочное представительство в Швейцарии расширяло свою деятельность. Берзин, как и советовал Владимир Ильич, создал «Русское информационное бюро», поручив ему издавать ежедневный бюллетень на немецком, французском и итальянском языках и публиковать в нем сообщения о положении в Советской России, декреты Советской власти и другие материалы.

Положение русского полномочного представителя резко отличалось от положения дипломатов буржуазных стран. В сущности, Берзин подвергался бойкоту. После приезда он был сухо и полуофициально принят президентом. Его не приглашали на приемы и встречи. Буржуазные дипломаты разъезжали на автомобилях, у Берзина же автомобиля не было, а это немало значило для престижа. Берзин ходил пешком и лишь иногда пользовался извозчиком.

И все же он стал одной из самых популярных фигур в швейцарской столице. Его называли по-разному: «большевистский посол», «красный дипломат». Журналисты пытались добыть компрометирующие материалы о нем, но безуспешно. Всегда подтянутый, худощавый, отчего казался выше ростом, в недорогом, но очень ладно сидевшем на нем костюме, он производил благоприятное впечатление даже на мещан, которых было хоть отбавляй в мелкобуржуазном Берне. Он появлялся в книжных магазинах, куда другие дипломаты не заглядывали, подолгу рылся в развалах букинистов; его можно было встретить в дешевом кафе за чашкой кофе, в театре и на художественной выставке.

Его родным языком был латышский, он горячо любил песни своего народа, его литературу, историю. Русским он владел безукоризненно, но говорил с легким акцентом. Немецкий знал в совершенстве, английский и французский — хорошо, немного — итальянский. В многоязычной Швейцарии все это особо ценилось, и бывший пастух из Фегенской волости и в этом смысле выглядел куда лучше иных буржуазных дипломатов княжеских и графских кровей. И в умении постоять за интересы своей страны он им тоже не уступал. Регулярно появлялся в политическом департаменте, вел деловые переговоры, предлагал наладить торговые отношения. Очень скоро он заставил уступить в одном вопросе, весьма престижном.

В центре Берна, на Шваненгассе, 4, много лет помещалось царское посольство, и к лету 1918 года там все еще находились царские чиновники, теперь именовавшиеся «представителями Временного правительства»; они надеялись, что колесо истории повернется вспять.

Уже в мае Берзин начал добиваться выселения царских чиновников из здания русского посольства. С этой целью он официально ввел должность советского консула в Берне, назначил консула и это решение опубликовал в газете миссии «Нувель де Рюсси» («Русские новости»). В Берне оказалось два консула: царский, он же представитель Керенского, которого народ сверг, и советский, представлявший правительство, официально еще не признанное швейцарскими властями. Швейцарское министерство иностранных дел встало перед необходимостью решать вопрос. Победил реализм: царскому чиновнику пришлось освободить помещение.

В конце 1918 года, уже возвратившись в Советскую Россию, Берзин в своем докладе сессии ВЦИК сказал по этому поводу: «Это была наша первая и наиболее крупная победа».

Вскоре после приезда в Берн Ян Антонович и его сотрудники приступили к выполнению важнейшего задания Советского правительства. В упомянутом докладе сессии ВЦИК Берзин следующим образом скажет об этом задании:

«В Швейцарии еще осталась часть русских революционеров-эмигрантов, потом в Швейцарию направлялись наши солдаты пленные из Австрии и Франции, и наша задача была — защита их интересов. Тех эмигрантов и солдат, которых могли, отправляли в Россию, и в дальнейшем принимали меры, чтобы отправить солдат, находящихся во Франции».

Невероятно трудным было это поручение Москвы. С революционными эмигрантами было сравнительно просто. Они сами всей душой стремились на Родину. Но и им нужны были официальные документы, визы, материальная помощь. А денег у Берзина было крайне мало. Из Москвы поступали мизерные средства на содержание миссии и на информационную работу. И все же Берзин, проводя жесточайший режим экономии, сумел отправить много революционеров-эмигрантов в Россию, а несколько человек оставил работать в миссии. Кстати сказать, этим обстоятельством воспользовалась разведка Антанты, и, как читатель увидит дальше, в штат миссии был заслан провокатор.

Труднее было с отправкой солдат. Иные из них, бежавшие из лагерей, прибывали к Берзину голодные, оборванные, напуганные антибольшевистской пропагандой. Их надо было одеть, накормить, успокоить, разъяснить, что произошло в России в Октябре 1917 года.