Соленый ветер

– Боже мой, ты не представляешь, как я скучал по тебе… Словами это не передать.

Я и забыла, насколько он удивительно, безупречно красив.

– Прости, что редко писала, – вздохнула я.

– Ну, что ты… Понимаю, было не до того.

Если бы он знал истинную причину, смог бы меня простить?

– Твоя рука, – сказала я, нежно коснувшись его плеча. – Ах, Герард. Папа сказал, она может не восстановиться.

Он пожал плечами.

– Я мог там умереть. Все вокруг погибали. Все, кроме меня. Сам не понимаю, как я выжил.

Герард стал другим. Более благородным.

Он потянулся к моим ладоням и замер, заметив, что на левой руке нет кольца.

– Герард, я…

Он покачал головой:

– Можешь не объяснять. Мне пока достаточно того, что ты здесь, рядом со мной.

Я положила голову ему на плечо.

Сентябрь 1944

– Можешь поверить, что я выхожу замуж? – спросила я у Максин, любуясь белым шелковым платьем, привезенным мамой из Франции еще до войны.

– Ты прекрасна, Антуанетта, – заверила она, закрепляя на лифе булавку. – Вот здесь надо будет чуть-чуть подшить. Ты что, похудела?

Я пожала плечами:

– Нервы.

– Тебя что-то тревожит, милая? Расскажи.

Я не успела ответить – зазвонил телефон.

– Я подойду, – поспешила я вниз. – Наверное, это Герард.

– Привет, – бодро поздоровалась я, слегка запыхавшись. – Ни за что не догадаешься, что на мне надето!

В трубке что-то затрещало.

– Анна? – раздался знакомый женский голос. – Анна, это ты?

– Да. Кто это?

– Это я, Мэри.

– Мэри! Боже, как ты?

– Нормально. У меня мало времени, так что я быстро. Боюсь, у меня плохие новости.

У меня внутри все замерло. Мэри. Плохие новости.

– Что случилось?

– Я в Париже. Оказалась здесь из-за Эдварда, но это другой разговор. Ты, наверное, слышала об освобождении города.

– Да. – Я все еще была ошарашена неожиданным звонком.

– Это чудо, Анна. Союзники здесь. В какой-то момент мы думали, что этого никогда не случится… – Она на мгновение умолкла. – Я хотела сказать, что видела сегодня в военном госпитале Китти, и…

Я часто думала о Китти, особенно теперь, накануне свадьбы. Напоминание о подруге взбудоражило старые раны.

– Мэри, она в порядке?

– Да. Но Анна… Уэстри…

Вокруг все поплыло, и я села, ощутив укол булавки на платье.

– Анна, ты слушаешь?

– Да, – слабо ответила я, – слушаю.

– Его ранили. Он оказался среди тех, кто штурмовал город. Его отряд был разбит. Большинство погибло. Но он выжил…

– Боже, Мэри, все очень плохо?

– Точно не знаю. Но судя по всему… Дела неважно, Анна.

– Он в сознании?

В трубке снова что-то затрещало.

– Мэри, ты еще на связи?

– Я здесь. – Голос звучал неровно и отдаленно. Я знала, связь может прерваться в любую минуту. – Ты должна приехать. Увидеть его, пока…

– Но как? – в панике воскликнула я. – Пути перекрыты, тем более в Европу.

– Я помогу. Есть ручка и бумага?

Я бросилась к серванту и достала блокнот. Увидев мамин почерк, я поняла, насколько по ней соскучилась. Надо съездить в Нью-Йорк.

– Да, готово.

– Запиши код. A5691G9NQ.

– Что это значит?

– Это дипломатический код. С ним ты можешь сесть на корабль, отходящий из Нью-Йорка в Париж через четыре дня. А когда доберешься, приезжай ко мне на квартиру: три сорок девять, Сен-Жермен.

Я записала адрес и покачала головой:

– Думаешь, сработает?

– Да. Если попадешь в беду, назови имя Эдварда Нотона.

Я изо всех сил вцепилась в трубку, пытаясь оставаться на связи.

– Спасибо, Мэри.

Но звонок прервался.

* * *

– Герард, я должна тебе кое-что сказать, – объявила я тем вечером за ужином, отодвинув в сторону тарелку. Меня мало заинтересовала семга с молодой картошкой.

– Ты почти ничего не съела, – со вздохом заметил он.

Герард сидел напротив в элегантном сером костюме. Война превратила «Кабана Клаб» в пустынное место, унеся с залпами орудий шумную толпу и сигаретный дым. На сцене играл одинокий саксофонист. Иногда мне казалось, что приходить сюда – предательство по отношению к тем, кто потерял на фронте жизнь или страдал от ран на больничных койках.

– Что, любовь моя? – Он промокнул уголки рта белой салфеткой.

Я глубоко вздохнула.

– Когда я была на острове, встретила там мужчину. Я…

Герард закрыл глаза.

– Не надо мне рассказывать, – попросил он. – Прошу, не надо.

Я внимательно посмотрела на него.

– Понимаю. Но перед свадьбой я должна кое-что сделать.

– Что?

– Мне нужно уехать. Ненадолго.

Герарду было тяжело, но он не осудил меня.

– А когда ты вернешься… я надеюсь, ты станешь прежней?

Я заглянула в его глаза.

– Поэтому я и уезжаю. Я должна кое-что понять.

Он отвел взгляд. Мои слова ранили Герарда, и это было ужасно. Его левая рука безжизненно болталась вдоль тела. Он не любил надевать повязку, когда мы ходили развлекаться.

– Анна, – начал Герард, но голос дрогнул, и он остановился, чтобы прийти в себя. Герард никогда не плакал. – Если иначе невозможно, если это – единственный шанс вернуть твое сердце, то я подожду.

Глава 14