Солэс (СИ)

- У нас есть пригород, - произнес в защиту жизни мальчик, - хоть я и был там всего пару раз... ради его красоты разве не стоит жить?

- Они не дают насладиться им... душат его во мне ... странно, что они еще не выжгли его дотла.

- В этом нет надобности. До встречи с тобой я даже и не помышлял о том, что буду любоваться природой и читать сказки. Спасибо тебе, - с благодарностью произнес Эрик, - я будто пробудился после долгого кошмара.

Эврика кивнула, заметно приободрившись.

В этот раз молчаливому слушателю - многолетнему клену предстояло услышать нечто новое из жизни недавнего знакомого - Эрика.

- Однажды мама сказала, что папа ушел, и что у него были на то причины, - устремив взор в сплетение поросших листвой и заслоняющих небо ветвей, произнес мальчик, - как-то, раз я застал маму плачущей. Она сказала очень тихо, почти не слышно, что он любит нас, и всегда любил. Хотя в тот вечер была гроза, и было трудно разобрать слова, но я прочел по ее губам самое важное слово - любил.

Эврика слушала рассказ друга с огромным вниманием.

И тут я понял, что если он любил нас, хотя я не знаю что это такое... но догадываюсь, что это почти также важно как вдыхать воздух или кушать... хотя нет, - вдруг смутился он, словно осознав, что сказал огромную глупость, - даже важнее... и тут я понял, что если он любил нас, то не мог просто взять, и уйти... то есть, - Эрик пытался подобрать нужное слово, - закрыть за собой дверь и отправиться куда глаза глядят... у него были на то причины - сказала мама. Не причины, а причина..., - голос мальчик отдавал металлическим, - причина одна - "Чизис". Из-за него папа ушел.

- В наш информационный век, - презрительно вымолвил он, - куча всякой техники, нагромождений и прочего хлама... но ни одной фотографии! Я плохо помню лицо папы. Я был слишком маленьким, чтобы хорошо запомнить его. Оно представляется мне каким-то размытым... нечеткие очертания... порой во сне мне кажется, что оно обретет черты, и я смогу разглядеть его...но нет. Если бы я только знал, что он уйдет, я бы всматривался в него изо дня в день, чтобы запомнить и никогда не забыть... я не знаю, что с ним и где он сейчас...он любит нас, и всегда любил...

Если бы лампочка, изображенная на серой футболке Эврики, была бы подключена к ее сердцу, то непременно бы загорелась ярким огнем.

Девочка, не раздумывая, заключила Эрика в объятия и нежно поцеловала в щеку.

Никогда еще с мальчиком не приключалось ничего подобного. Казалось, это был не поцелуй, а пламенное клеймо, с той лишь разницей, что оно не обжигало, а грело. Отпечаток тепла, оставленный Эврикой на его щеке, просачивался сквозь кожу и наполнял организм мальчика радостью и счастьем, временно замещая собой горькие воспоминания.

Так они и просидели под сенью мудрого клена до самого вечера, пока не пришла пора расставаться.

Глава 6. На "Месу"

Полная однотипных предметов учебная неделя тянулась с большой неохотой и никак не желала заканчиваться. На уроках мисс Диавеллы лампочка Эврики, изображенная на футболке, затухала, и девочка держалась тише воды - ниже травы, дабы не попасть в ловушку. Впрочем на других занятиях Эврика также не решалась на какие-либо высказывания, в особенности учитывая устремленный на нее и преисполненный ненависти взгляд Берты.

Вечно меняющая свою внешность с помощью встроенного в тело устройства отличница, всячески пыталась досадить врагу, предлагая учителям проверить домашнее задание новенькой или спросить, что та думает по тому или иному вопросу школьной программы.

Эврика стойко переносила удары, либо произнося какую-нибудь устраивающую всех ерунду, либо просто сообщая о своей неготовности к уроку, тем самым, коллекционируя десятки.

Но уныние и тяжесть в голове отступали, как только Эврика и Эрик отправлялись в пригород. Матушка природа, как могла, врачевала душевные раны, проделанные Солэсом.

Во время таких прогулок Эрик вел дневник. На закономерный вопрос подруги, мальчик ответствовал, что ему непременно нужно записывать все сделанные наблюдения и как только их накопится достаточно, он будет готов представить ей свой труд.

Наконец наступило воскресенье. Улицы Солэса обезлюдели. Укрывшись в своих комнатушках в предвкушении проникновенной проповеди, граждане ожидали назначенного часа, дабы посетить "Месу".

Двухкомнатную обветшалую квартиру, в которой проживали Эрик с матерью, с трудом можно было назвать уютной. Старая мебель. Отклеивающиеся тут и там обои, из-под которых виднелись трещины в стене. Потертый паркет и отходящий кое-где плинтус лишь дополняли картину нужды. Всевозможные электронные устройства, коими были напичканы прочие квартиры небоскреба, отсутствовали в этом жилище по той же причине. Мать Эрика сидела за кухонным столом, водя глазами по крохотному листку с выписанным рецептом.

На пороге квартиры появился Эрик в сопровождении подруги.

- Здравствуй, Эврика, - подняв взор, гостеприимно промолвила женщина.