Солитариус. Книга первая

– Жалкий вы червяк, вот вы кто! – всё-таки не выдержал Сократ. – Ничего нового, однако это переходит все границы! Подлец и негодяй! Я…я…

Он начал задыхаться от гнева, а гость громко и ехидно расхохотался.

– Ох, насмешил! Подлец и негодяй! Какая прелесть, добрый ты мой дедушка!

Я смотрел на него и не мог понять, чего он добивается.

– Послушайте! – сказал я ему. – Что вам нужно? Если вы пришли насмехаться над нами, то прошу сию минуту покинуть мою комнату. Сейчас же!

– Ого! Да наш Лермонтов осмелел! А если я не хочу покидать твою комнату, а? Что, вызовешь меня на дуэль? Если мне не изменяет память, а она мне не изменяет – в отличие от твоей, все рифмоплётчики ничего не смыслили в дуэлях.

– Есенин, пойдёмте отсюда! – Сократ попытался пройти мимо гостя, но тот загородил ему дорогу рукой, а потом вцепился ей Сократу в бороду и с силой дёрнул. Старик вскрикнул от боли и оттолкнул обидчика.

– Вы что себе позволяете, мерзавец?

– Абракадабра! Трах-тибидох! – подняв руку с волосами из бороды Сократа на уровень глаз, торжественно проговорил гость. – Хочу… чтоб… поганый Хоттабыч подох!

Он ликующе переводил взгляд с Сократа на меня. Я был настолько поражён, что не мог вымолвить ни слова. Сократ, видимо, тоже.

– Что же это такое?! – с притворным огорчением протянул незнакомец и бросил клок бороды на пол. – Хоттабыч, ты – шарлатан!

– Я… буду жаловаться Гиппократу, мерзкий вы человек! – чуть не плача, пробормотал Сократ. – Я всё ему расскажу!

Мерзкий человек почесал нос, гадко улыбнулся и ответил:

– Серьёзно? Ну что же, милый ты мой старикашка, пойдём вместе, прямо сейчас! Расскажешь ему обо мне, какой я мерзавец, ну и прочее, но, боюсь, мне придётся защищаться, – он вздохнул. – Да, придётся сказать нашему главному шизику, что старикан снова принялся за своё! Мне, конечно, очень не хочется сдавать своего товарища в лапы науке, но… Коли нет другого выхода…

Сократ был зол и испуган одновременно – это легко читалось на его лице.

– Никуда я с вами не пойду, наглец вы этакий!

– Довольно! – я решил положить этому конец и встал с кровати, глядя незнакомцу прямо в его нагло смеющиеся глаза. – Не знаю, чего вы добиваетесь, но у вас ничего не выйдет! Прочь с дороги!

Я решительно оттолкнул его, пропустил вперёд Сократа, напялил сандалии, и, выходя из комнаты, бросил последний взгляд на гостя. Он скорчил гримасу, изображая кролика, и подмигнул мне. Я ничего не сказал и отправился догонять старика. Он ждал в коридоре неподалёку от комнаты и, увидев меня, махнул рукой, чтобы я следовал за ним. Потрясённый произошедшим до глубины души, я молча шёл по узкому коридору, устланному длинным мягким ковром. Здесь, как и у меня в комнате, приятно пахло деревом. Сократ открыл дверь в конце коридора. "Гостиная", – машинально определил я, когда мы проходили через большую комнату с двумя мягкими диванами, по бокам которых стояли высокие светильники, и несколькими креслами. Широкие окна были занавешены лёгкими бежевыми тюлями.

Сократ открыл следующую дверь, и мы оказались в прихожей – прямо напротив нас был парадный вход. Слева и справа я увидел такие же двери, как и та, которую мы только что открыли. Старик заметил моё любопытство и сказал, показывая на правую от себя дверь:

– Там кухня. А там – библиотека и лестница на второй этаж. Хотите взглянуть?

– Нет, пожалуй, позже.

– Как пожелаете.

Он потянул на себя массивную чёрную дверь, и мы вышли на улицу. Точнее, на просторную прямоугольную террасу, опоясанную перилами из резных балясин, с высоким ромбовидным крыльцом посередине. Слева от крыльца стояло кресло-качалка, справа – длинный стол, а вокруг него – диванчики и кресла со съёмными белыми сиденьями и подушками. Вся мебель, включая стол, была плетёной. Я, хотя и был взволнован произошедшим в моей комнате, в очередной раз удивился необычайной красоте, окружающей меня. "Но должен ли я удивляться? – сказал я себе. – Я ведь очень богат, значит, привык к подобной роскоши". Коттедж – по крайней мере, с этой стороны – окружали толстые лиственницы и сосны, пронзающие тоскливое небо. От подножия крыльца брали начало три хорошо утоптанные тропинки или, быть может, правильнее сказать, дорожки, учитывая их ширину. Одна из них вела прямо в лес, до которого было метров двадцать, не больше; вторая уходила правее и сначала тянулась вдоль опушки, но затем тоже скрывалась в чаще; третья предлагала пойти налево, куда-то за коттедж. Сократ уже начал спускаться с крыльца, но я его остановил.

– Постойте, Сократ.

Он обернулся и выжидающе уставился на меня.

– Кто это был?

– О, мой друг, это подлец! Гадкий, жалкий…

– Это я понял, – перебил я старика. – Кто он такой?

– Мы зовём его… – он замялся, видимо, сомневаясь, стоит ли ему это говорить и тем самым нарушать запрет Златовласки. – Мы… а, да какая разница теперь! Мы зовём его Шапокляк.

– Это же вроде бы женское имя? – усмехнулся я.

– Ну да. Зато оно лучше некуда отражает его сущность. Некоторым больше нравится Чёрт или Червь, а также Паразит, Козёл, ну и… Однако я не стану озвучивать всё, хотя он и заслуживает.