Солнечная лотерея

На стенах повсюду висели плакаты. Стоя в проходе, вслушиваясь в неистовый, страстный голос, он вдруг осознал, что попал в молитвенный дом. Сейчас шла предрассветная служба, на которую пришли рабочие, перед тем как отправиться на работу. В дальнем углу, откуда обычно взывают к пастве с проповедью, висела эмблема Джонса: перекрещенные бутылки Гермеса. По залу были рассеяны люди, одетые в форму различных ответвлений организации «Объединенные патриоты», в том числе женских и юношеских, каждый со своими значками, нарукавными повязками, кокардами. В углу прикорнули двое полицейских в касках: собрание было не запрещено. Собрания вообще не запрещались, в этом не было надобности.

Возвращаясь, он снова никого в коридоре не встретил. Здание начало оживать: с улицы заезжали на погрузку и разгрузку грузовики. Он отыскал нужную дверь и вошел в комнату.

Нина уже проснулась и сидела на кровати, широко раскрыв глаза.

– Ты куда ходил? Я думала…

– Я уже вернулся. Ходил посмотреть, кто это там. – Через закрытую дверь все еще можно было различить отдаленное рычание Джонса. – Слышишь?

– А–а… – Она кивнула. – Да, там собрание. Моя комната тоже к этому относится.

– Ты им помогала?

– Так, пустяки. Подписывала конверты. Раньше я часто выполняла такую работу. Занималась сортировкой информации. Реклама и все такое, да ты все это помнишь.

Сидя на краю кровати, Кассик взял сумочку жены и открыл. Там были какие–то бумажки, карточки, помада, зеркальце, ключи, деньги, носовой платок… Он вывалил все на кровать. Нина спокойно наблюдала. Она подтянулась к спинке кровати и лежала, облокотившись на нее обнаженным локтем. Кассик рылся в этой куче вещей, пока не нашел то, что хотел.

– Очень интересно, – сказал он. – Особенно должность и дата выдачи.

Членский билет организации «Объединенные патриоты» был выдан 17 февраля 2002 года. Восемь месяцев она уже была ее членом, вступив сразу после рождения Джека. Символический код, который он хорошо знал, говорил о том, что она является довольно ответственным деятелем Организации с полным рабочим днем.

– Так, значит, у тебя это серьезно, – заметил он, засовывая содержимое обратно в сумочку. – Пока я работал, ты тоже не сидела без дела.

– Да, тут работы хватает, – слабым голосом согласилась она. – Еще им не хватает денег. Я и в этом могла им немного помочь. Который час? Что–то около шести, наверно?

– Еще нет шести.

Он закурил сигарету. Как ни странно, он чувствовал себя хорошо, голова была ясной. Он не испытывал никаких эмоций. Может, они появятся позже. Может, и не появятся вовсе.

– Ну что? – сказал он. – Я думаю, еще рано уходить.

– Я бы еще поспала. – Глаза ее и вправду слипались. Она зевнула, потянулась и с надеждой улыбнулась. – Можно? А ты хочешь?

– Конечно.

Он погасил сигарету и стал развязывать шнурки.

– Это так необычно, – задумчиво сказала Нина, – похоже на приключение: мы здесь, вдвоем, запертая дверь, словно мы прячемся от кого–то… Понимаешь? Я хочу сказать, в этом нет ничего обыденного, банального. – Пока он расстегивал рубашку, она продолжала: – Мне так надоело одно и то же, день за днем одно и то же, я так устала от всего этого. Тусклая, однообразная жизнь замужней женщины с ребенком, зачуханной домохозяйки. Ради этого не стоит жить… разве ты не понимаешь? Разве тебе не хочется делать что–то полезное?

– У меня есть работа.

– Я знаю, – сразу поникнув, ответила она.

Он выключил свет и лег с ней рядом. Белый холодный солнечный свет просачивался в темную комнату сквозь щели ставней. Тело жены четко вырисовывалось в полумраке. Она откинула одеяло: неизвестно когда она успела скинуть остатки одежды. Нигде не видно было ни ее туфель, ни чулок, ни белья – все, наверное, аккуратно было сложено в шкаф. Она придвинулась к нему и порывисто обняла его.

– Как ты думаешь, – жарким шепотом сказала она, – может, это в последний раз?

– Не знаю. – Он ощущал только усталость; с огромным чувством благодарности он лег на спину, ощущая огромное напряжение во всем теле. Нина накрыла его своим телом, нежно расправив вокруг него шерстяное одеяло.

– Это твоя личная кроватка? – спросил он с легкой иронией.

– Что–то в этом роде… как в Средние века… маленькая комнатка, узкая кроватка. Шкафчик, умывальник. Целомудрие, бедность, послушание… что–то вроде духовного очищения для меня. Для всех нас.

Кассик старался не думать об этом. Разгульный вечер, наркотики, выпивка, эти упаднические танцы, в которых не было ничего, кроме вырождения, – и вот теперь это. Он ничего не понимал. Но во всем этом было нечто, превосходящее всякую логику. Одно вытекало из другого.

Она тесно прижалась к нему всем своим телом, принимая его, отдаваясь ему полностью и без остатка. Губы ее раскрылись, огромные глаза смотрели в упор.

– Да, да, – шептала она, ловя его взгляд, словно старалась заглянуть ему в самую душу, чтобы понять, что он чувствует, о чем сейчас думает. – Боже, как я люблю тебя.