Солнечное вещество и другие повести, а также Жизнь и судьба Матвея Бронштейна и Лидии Чуковской (сборник)

Только позже, после того как Митя в какой-то мере утолил жажду знаний, он стал замечать в природе и другое. Проснулось чувство, не разбуженное в детстве, заслоненное гораздо более сильными страстями. И он начал учиться отличать сосну от ели и овес от пшеницы. Захотел уметь грести, ездить на велосипеде… Это оказалось тоже очень интересным. А тогда, в самом начале 1920-х годов, души мальчиков были целиком заполнены желанием узнать, понять. Для другого просто не оставалось места.

Что же они тогда читали? Вначале – все, что попадалось: от истории Египта до теории множеств. Будущая энциклопедическая образованность Матвея свое начало брала с этого вольного плавания в море книжных знаний. Такие путешествия без карты и компаса кого-то могли бы сделать лишь всезнайкой, слышавшим понемногу обо всем. Но Мите, с его интеллектом, великолепной, пожалуй, даже феноменальной памятью и силой духа, такие кругосветные плавания шли на пользу. Он узнавал многое об очень многом.

Разнообразие интересов со временем не уменьшалось, но мальчики, быстро умневшие от книг и вызванных ими бесед, нащупывали каждый свою дорогу. Эти дороги начинали расходиться. На Митиной все чаще возникали книги по физике и астрономии.

Книги попадались очень разные. Дореволюционные казались изданными несколько веков назад: роскошные переплеты с золотым тиснением, плотная бумага, гравюры. На одной из таких гравюр был изображен молодой человек в элегантном камзоле, с локонами до плеч. Сидя на изящной скамейке в яблоневом саду, он задумчиво смотрел вдаль, подперев голову. Вдали висела Луна, а вблизи – яблоко. Человек этот был, разумеется, Исаак Ньютон. Он смотрел на Луну, на срывающееся с ветки яблоко и размышлял над тем, почему яблоко падает на землю, а Луна – нет. Автор книги легким французским слогом рассказывал, как в результате этих размышлений Ньютон открыл знаменитый закон всемирного тяготения. Как понял, что и Луна упала бы на Землю, не будь у нее огромной скорости. Упала бы, по собственноручным расчетам автора, через 4 дня 19 часов 54 минуты 57 секунд. “Мы предоставляем читателю судить о том, как отразилось бы на Земле и на ее обитателях падение такого громадного шара с такой ужасной высоты”, – закончил главу автор.

О всемирном тяготении Митя читал и в книгах совершенно иных, напечатанных порой на газетной, быстро желтеющей бумаге, вовсе без картинок и в жиденьких переплетах. Но в этих книжках, изданных в Петрограде, Одессе, Берлине (советские книги печатались тогда и в Берлине), о всемирном тяготении, или о гравитации, говорилось уже совсем по-другому. В них рассказывалось о двумерцах, путешествующих по поверхности шара, о кривизне пространства и времени, о том, что по теории Эйнштейна возможна ситуация, когда человек, глядящий в достаточно зоркий телескоп прямо перед собой в пустоту, видит собственные уши. Революционные физические теории, радикально преобразующие представления о пространстве, тяготении, атомах, свете, легко сопоставлялись с революционными социальными изменениями. В некоторых книжках даже чересчур легко.

Но где же эти ненасытные читатели брали книги? Домашняя библиотека исчерпалась быстро. На развалах у букинистов книги по точным наукам были далеко не в почете. Да и денег на покупку книг в семье не хватало. Поэтому главным источником знаний служили библиотеки, в 1921 году – Городская публичная библиотека, впрочем, до того момента, пока изменение правил не закрыло ее для слишком юных читателей. Это изменение застало Митю за чтением “Популярной астрономии” Фламмариона, фрагмент которой пересказан выше. Книгу пришлось дочитывать в библиотеке Академии наук, где юный возраст читателя не служил препятствием.

Письмо Исидора Петровича Бронштейна Г. Е. Горелику о фотографиях брата. Из личного архива Г. Е. Горелика.

Но книги книгами, а для шестнадцатилетних юношей настала пора позаботиться о своем жизненном положении – приобрести профессию. В 1923 году братья поступили в электротехникум, однако уже в следующем году были вынуждены его оставить – заработка отца не хватало на содержание семьи. Несмотря на свое мелкобуржуазное происхождение, он был начисто лишен способностей к частной практике. Поэтому довольствовался службой в государственном медицинском учреждении и, соответственно, небольшим окладом. Техникум братья покинули без сожаления: инженерно-технических склонностей у них не обнаружилось. Они пошли работать на завод.

Человек в семнадцать лет, однако, живет не только “насущными” заботами, и братья продолжали искать свои пути. А они впервые начали расходиться зримо. Собственно, некоторые признаки этого проявлялись и раньше. Как-то незаметно Матвей стал решительно обгонять брата в точных науках. Случайно выяснилось, что Матвей знает тригонометрию, которая Исидору была совершенно неизвестна. Так было и в других физико-математических областях. В 1924 году Матвей узнал, что при университете действует кружок любителей физики, и стал его посещать.