Солнечный ход

Ты боялась больниц.Лебедь. Львица,не знавшая клеток.Ты – свободная птица —ручных не считала за птиц.Твои грива и крыльяуспели в грозе отразиться,в ливнях летних ночей,в темной глади обманчивых рек…Помню: рухнула простынь,остра и ребриста, как мрамор,завалила до век, стиснув камнемподвижность лица.Ее скинув, ты вдругиз больничных палат вырывалась.Пресекали побег.Возвращали в постель беглеца.Ты искала меня,проклиная больничную старость,

завлекавшую в белый,крахмально-стерильный загон,и со страха бросаласьв такую бесцельную ярость,что смирить ее моглишь лекарствами вызванный сон.А когда приходил я —выслушивал тысячи сказок.Только я не любилэтот дом, этих марлевых масоки резиновых рук,говорившего хрипло хирурга,потолка, на которомпотрескалась вся штукатурка.А когда приходил,я пытался тебе улыбаться.Медсестрица просилабодриться, бодрить, не срываться.Слушал сказки твои

о свободных волках и о львицах,и о богатырях,о жестоких грузинских царицах,о китайцах,которые ели собак и лягушек,о всесильи бумаги всеведеньи женских подушек(в них просоленный пух,в них слезами пропитаны перья.)Слушал сказки обомутах мук,когда всё,что ни есть —суеверья.Когда всё об одном —о пропавшем в безвестии друге:«Жив ли он,или онпал в проколотой

сзадикольчуге?»Я наслушался сказок,но жаль слишком мал был для были,а теперь эту быль,как чердачную пыль,позабылии забили крест на кресттот дом, всеми брошенный,илииз него всех жильцовнавсегда ужепереселили?!Я наслушался сказово княжествах, драках,о честии вдвойне —о войне —о поклепах,

погоняхи мести…Об огне и сиротстве,о голоде иблагородстве…О больнице лесной,где лечили от стрел и капкановключевою водойи страстями звериных романов.А порой ты мне пеларомансы с цыганским задором,и тогда мне казалось,что мы за высоким забором.А за ним начинались дороги,леса с чудесами.Я добрался до них, слыша голос твойза небесами.1980

Старая песенка