Солнце для мертвых [сборник]

В палате было бело и пусто. Только огромное красное яблоко по-прежнему светилось на поцарапанной тумбочке. Витя поскорее отвернулся от яблока, сел на кровать, такую огромную, что ноги не доставали до пола. Он глядел в черное окно, но взгляд сам собой натыкался на яблоко. Над кроватью тихо бубнило радио. Сначала — по-казахски, потом — по-русски: «Странная война снова происходит в Катанге — этой самой богатой провинции Конго. Ставленник английских и бельгийских колонизаторов Чомбе ввиду ввода в Катангу войск ООН, еще в прошлом году был вынужден бежать вместе со своими приспешниками. Ничто не мешало войскам ООН очистить всю провинцию от банд Чомбе, но под нажимом английских и французских империалистов военные операции были приостановлены. Обнаглевший от безнаказанности Чомбе…».

Витя судорожно вздохнул.

В больнице бывал «тихий час», когда даже радио замолкало, и не разрешали даже вставать с кровати. А Витя не мог спать днем. Он лежал и долго, мучительно ждал, когда же по радио, наконец, начнется бодрая комсомольская передача и заиграет заставка. Это значило: пять часов, «тихий час» закончился. Это был миг, почти равный счастью. Просто Витя, конечно, не знал, что «почти» — это и есть счастье.

* * *

Чтобы удержать слезы, он вскочил, и снова выбежал из палаты. По коридору прошел в большой пустой холл, — все, наверное, еще досматривали кино, — подошел к окну. К стеклу были приклеены несколько вырезанных из бумаги снежинок. И еще в стекле отражалась чья-то белая огромная голова. Лица не было видно, и не было видно слёз. А всё оно, это яблоко…

Витя хлюпнул носом, вытер рукавом глаза и застыл. Он глядел на свое отражение, на бумажные снежинки, и еще — в непроницаемую тьму за окном. Там, где-то далеко-далеко, — родной дом, мама, папа, старший брат. Наверное, они уже нарядили елку, хотя папа говорил, что в этом году елок в городок привезли совсем мало, только шахтерам выдали, и то не всем, одним передовикам. И даже в Караганде елку купить трудно, — с папиной работы ездили, хотели купить. Вернулись ни с чем.

Ну, всё равно. В доме развешены самодельные гирлянды, на стенах и окнах детской наклеены снежинки. А детская у них особенная: старший брат, Славик, когда белили стены, вызвался сам побелить детскую. Взял у мамы ведро с известкой и налил в него чернил. Стены получились почти фиолетовыми. А Витя помогал Славику потом по побелке рисовать акварелью ракеты и звезды. Мама пришла в детскую — схватилась за голову. Но не сильно ругалась. Только поохала. Потом папа поворчал. В общем, все обошлось. Только вот спать в такой детской Вите, особенно одному, когда Славик уезжал в свой интернат, было страшновато.

А в школе, наверное, все праздники уже прошли, и дети получили подарки от самого Деда Мороза.

Витя вздохнул. Стало как-то легче. Ну, подумаешь, подарки. Это же не главное. Подарки у него обязательно будут. Мама обещала ему, что купит новый конструктор. Старый растерялся, да и плохой он был — для маленьких. А мама купит самый настоящий, который в огромной коробке на витрине «Детского мира», с винтиками и колесиками, чтобы можно было конструировать разные машины, даже краны.

А папа обещал, что после праздника Витю выпишут.

* * *

— Чего стоишь? — на ходу прикрикнула строгая санитарка. — Десятый час! Детям давно спать пора. Да и отбой уже скоро.

Санитарка несла в авоське что-то, завернутое в газеты. В свертке звенело.

* * *

В палате сидел другой сосед — темноволосый и угрюмый. Он, наверное, не стал досматривать кино. Обычно он больше молчал, но тут, увидев Витю, вдруг сказал:

— Кино про войну, а называется «Жаворонок». При чем тут жаворонок, а? Я так и не понял.

Потом посмотрел на яблоко.

— А чего ты яблоко не ешь?

— Н-не х-х-х-о-ооо… — начал было Витя и замолчал.

— Понятно, — вдруг хмыкнул сосед почти весело. — Я вообще-то больше огурцы люблю и помидоры. У меня на даче знаешь, какие помидоры вызревают? Во! Как твоя голова.

Он осекся и вдруг спросил:

— А чего ты так ходишь, в лейкопластыре?

Витя удивился, но промолчал. Всё равно говорить у него получалось плохо.

— Некрасиво же, — объяснил сосед. — Надо шляпу какую-нибудь придумать.

— Мне мама обеща-ала, — внезапно сказал Витя, всего только раз запнувшись, — э-эсппп…

И задохнулся, даже в животе закололо от натуги.

Он хотел сказать «эспаньолку сшить, с кисточкой. Красную. Как у испанцев», — но понял, что такую длинную фразу выговорить не сможет. А эспаньолку мама действительно обещала сшить — точно такую же, как на картинке в книжке Михалкова, где рассказывается про испанских детей, которых спасали советские моряки во время войны в Испании. Будет у Вити эспаньолка, — пусть завидуют! Красная, с желтым кантом, и, главное, с кисточкой!

— А знаешь что? — сказал вдруг сосед, оживившись. — А давай я тебе шляпу сделаю.

— Ш-шляппп?.. — удивился Витя.

— Ну да. Щас сварганим. У меня и газеты есть, — жена натащила, почитать да в сортир ходить…