Солнце Эльгомайзы

А Олег Бабанин вернулся. Полгода мозг отдыхал, избавленный от воспоминаний. Этой передышки Андрею (теперь уже Андрею) хватило, чтобы справиться с собой и не сойти с ума. И вот теперь блокировка отхлынула, как океанский отлив, обнажая острые рифы памяти… Он вспомнил, как вёл звездолёт на ручном пилотировании, запершись в рубке управления наедине со своими мыслями. Наедине со смертью, которая была к нему немилосердна и не подарила небытие, которое казалось единственным выходом…

Часть 6. Поведенческая компонента.

Побочный эффект

Андрей начинал понимать Волокушина с его сумасшедшими идеями. С кораблём, в котором вместо анабиозного отсека бассейн, длинным эллипсом охватывающий помещение. В середине возвышался тропический остров – с зелёными пальмами из цветного металлостекла и светлым песком (настоящим), на котором так хорошо валяться под жарким «солнцем» и слушать крики чаек (настоящие, записанные на аудиотранслятор) и шум разбивающихся о берег волн. То есть, волн, понятное дело, не было, а шум был, и брызги были – прохладно-солёные. Настоящие.

Волокушин вовсе не был идиотически тупым в космоплавании, каким его пытались выставить уволенные члены совета директоров «Flying Star». Получив неограниченную власть над компанией, главврач клиники «За гранью» продолжил эксперименты над людьми, теперь уже в дальнем космосе. Об этом кричали заголовки газет, разливались соловьями журналисты, получившие от бывших директоров компании щедрое вознаграждение.

Волокушин газет не читал и чувствовал себя преотлично.

Он игнорировал теорию, открыто смеялся над методологией, не оставляя камня на камне от инструкций и правил, вдалбливаемых космошколой в головы будущих звездолётчиков. Доктор психологических наук и практикующий врач преследовал только одну цель: чтобы его пациенты (коими автоматически становились все вернувшиеся со звёзд) оставались «за гранью» как можно меньше времени. Иными словами, чтобы «побочный эффект» был минимальным.

Андрею вспомнилась клиника, с экзотическим чёрным песком пляжей, океанскими приливами и отливами, невозможно красивыми закатами и невозможной свободой, которую профессор предоставлял своим пациентам…

Волокушин не спрашивал у них письменного согласия на лечение, поскольку со звёзд его пациенты возвращались с деструктурированным сознанием, а на нет и спроса нет, любил повторять профессор в многочисленных интервью. Он говорил охотно, много и подробно, не раскрывая однако методики лечения. Впечатление, что профессор говорит ни о чём, то есть ездит по ушам, складывалось у журналистов не сразу, а когда понимали, что не получают никакой информации, им ничего не оставалось, как вежливо откланяться.

Если бы Волокушин рассказал, что его пациенты после процедур катаются на допотопных цепочных каруселях, скатываются на «ватрушках» по километровому серпантину водяных горок, с удовольствием смотрят мультфильмы по сюжетам народных сказок и любовные мелодрамы, а по вечерам режутся в покер, потягивая ледяное пиво… Да ему бы просто не поверили.

Ещё он мог бы рассказать о запредельном дайвинге в Марианской впадине для любителей экстремального отдыха (впрочем, любой отдых был экстримом для космолётчиков, пятнадцать лет прожившим в казарменном режиме закрытой космошколы), о походах в пещеру эпохи неолита с инструктором-спелеологом, о командных играх-квестах…

Квесты имели у пациентов клиники бешеную популярность. Команда из трёх или четырёх человек погружалась в мир потрясающих антуражных декораций. Подземное метро, забытое людьми и триста лет живущее своей жизнью… Пещеры с со старыми алмазными выработками и штольнями, ведущими неизвестно куда, по которым ходили самодвижущиеся вагонетки… Таёжные дебри с оврагами и болотами, лешими, кикиморами, и прочей нечистью, справиться с которой можно было только вчетвером. Вывозившуюся по уши в грязи, чудом выдравшуюся из лап лешего и изрядно проголодавшуюся команду на последнем этапе игры ждали призы: усыпанные спелой земляникой поляны и кишащие рыбой озёра. Привязанные к колышкам лодки ждали победителей, здесь же сушились на распялках рыболовные мелкоячеистые бредни и лежали сложенные горкой спиннинги и новенькие лопаты: червей космолётчики добывали сами.

Объевшаяся земляникой и навьюченная рюкзаками с выловленной рыбой, команда добиралась до главной цели – океанского пляжа с чёрным песком (вулканический туф), где отводила душу, заедая приключения сваренной в котелке ухой, и смеясь над пережитыми страхами.