Солнце и смерть. Диалогические исследования

Классическую формулировку, описывающую существование откликающейся резонансом причастности в том, что относится к христианскому кругу культуры, дал апостол Павел в знаменитой речи перед ареопагом, в которой он сказал о неведомом боге, которому афиняне воздвигли алтарь, руководствуясь мудрой предусмотрительностью. Павел хитроумно заметил, что он проповедует именно этого бога – того самого, которого афиняне чтут, не зная. В это же речи им была дана эпохальная характеристика того бога, в котором мы «живем, ткем свою ткань [158]

и пребываем», как великолепно перевел Лютер – перевел словами, которые непревзойденно выражают экзистирование в модусе участливого влияния в форме, общей для всех сфер. Можно отметить мимоходом неудачность перевода в Новой Иерусалимской Библии, дабы оценить чудесную точность Лютера, ведь там говорится сухо и без всякого задора: «В Нем мы живем, движемся и пребываем»

[159]

: эти несчастные люди – новые переводчики – разучились ткать свою ткань. В том же месте ясно сказано, что Бог недалеко от каждого из нас[160] и в то же время печется обо всех. Всё же такие познания даже сегодня не совсем изгнаны из мира, хотя они и существуют где-то далеко на периферии и в стороне от теории. Того, кто имел хотя бы минимальный позитивный опыт жизни коммуной, того, кто когда-либо был членом тесно контактировавшей общины – неважно, религиозной или нерелигиозной, того, кто в политических, художнических, теоретизирующих группах, или с коллегами по работе, или в спортивной команде был причастен к чему-то вроде интенсивно действующего коллективного духа, – того не нужно долго агитировать перейти к сферологическому образу мышления.

Г. – Ю. Х.: Я хотел бы попросить Вас еще детальнее уточнить Ваше представление о внутреннем пространстве и интимности – так, как Вы это сделали в книге «Пузыри». Ваша «археология интимного» примечательным образом строится не на психотической расщепленности, которая в первую очередь интересует Лакана, а на закругленности и замкнутости существования, как Вы это подчеркиваете вместе с Гастоном Башляром. Для Вас важно получить сведения об успешном опыте совместного создания областей внутреннего пространства, о том, как возникает общая крыша над головой, общий кров, отдельные отграниченные пространства для «существ, над которыми работает Внешнее». Вы говорите, что вся история – это «история отношений одушевления, наделения душой (Beseelungsverhältnisse)». В связи с этим, пожалуй, важно подчеркнуть, что, с Вашей точки зрения, тезис о том, что все находится снаружи, и тезис о том, что требуется вобрать все внутрь, – это лишь две различные формы одного и того же аутистического делирия. Оба постулата, как Вы говорите, предлагают иллюзорный уход от экстатического сплетения субъектов к совместному внутреннему пространству, «в котором реально живущие совместно люди питают друг друга».