Солнце, которого не было

Смуглая кожа брата после пережитого немного побледнела, лицо осунулось, появились следы усталости и стресса, кудрявые чёрные, точно смоль, волосы спадали на грустные карие глаза. Он смотрел на Аню, словно сквозь, а потом пришёл в себя и улыбнулся, обнял. Просто молча обнял её. Аня обняла его в ответ. Они простояли в дверном проёме с минуту, пока не вмешалась Ника с предложением хотя бы в квартиру зайти.

Словам о прощении не нашлось места посреди коридора. Аня не смогла заставить себя произнести ту речь, что придумывала по пути домой. Возможно, дело было в том, что извинения не предназначались для посторонних. Аня то молча смотрела на брата, то бегала глазами по непривычно голым полкам в их спальне. Комната была пуста. Их вещи, как и вещи остальных террористов, были изъяты в день вынесения приговора для сбора информации о террористической деятельности.

– Даже бельё забрали?! Трусы-то тут при чём?! – с сомнениями вскрикнула Аня, больше думая на новую сожительницу брата, чем на охрану купола.

– Может, ты в них гранаты хранила, кто знает. Следы тротила искали, – засмеялся Дюк.

Он замер в дверном проёме, скрестив руки на груди, а рядом, прислонившись к стене, наблюдал за Аней и Эрик. Белая комната с пустыми ящиками тоскливо встретила свою хозяйку и словно извинялась перед ней за то, что ничего не уберегла. Аня перепроверила каждый уголок, чтобы найти хоть намёк на своё существование в этих стенах. Безрезультатно: выбросили всё. Её тут не ждали – и явно больше не ждут. После она сдалась и поплелась на кухню, на сладкий запах свежей выпечки.

Облако раздражения, исходящее от Ники, было ярким подтверждением её мрачных мыслей. Новая сожительница, вероятнее всего, не рассчитывала, что их идиллию с Эриком прервут. Она, как хозяйка, щеголяла на кухне в одном тонком чёрном платье, не боясь испачкать его ни мукой, ни маслом, и делала вид, что гостей тут нет, только временами вмешиваясь в разговор.

– Погоди, а почему твои вещи не забрали? – обиженно спросила Аня у друга.

– Потому что тот Дюк жил по другому адресу, – ответил он, отправляя в рот оладий с мёдом. Закрыв глаза от наслаждения, парень таял на глазах.

– А по какому? – недопоняла Аня, складывая на спинку стула кардиган. Есть в этих вещах она боялась, так же, как и глубоко дышать.

– Тот Дюк жил в пустой комнате муравейника.

Эрик недовольно помотал головой. Он сомневался, что перед ним вообще сидит человек, не говоря уж о том, кем тот на самом деле являлся в стенах пятого.

– Боже, надеюсь, я больше никогда с тобой не увижусь, сокрушительная ты сила.

– Полностью тебя поддерживаю, – добавила Ника, вытирая жирные от масла руки о платье.

– А как же я без оладьев-то буду? – театрально поджал губы Дюк.

– Забу-у-у-удь дорогу сюда, – произнесла Ника, улыбаясь, но, глядя на жалостливое лицо рыжего парня, добавила:

– Ладно, курьером буду отправлять. За твой счёт.

– Ура! Ты слышала, Аня? Кажется, я буду жить! Ну, у вас-то планы какие? Что делать будете?

– Я – работать, что же ещё. Вернулся в своей гараж. Там и про тебя спрашивают. – Эрик взгрустнул, подумав о том, что теперь остался без друга, да и после выяснения всех обстоятельств боялся спросить Дюка – а был ли он вообще ему другом? Ведь, по всем итогам, Белый Демон просто использовал его. Но Эрик хотел верить в лучшее и решил подтвердить это ещё одной маленькой деталью:

– Ты не поверишь! Лекс пить бросил.

– Ты прав, не поверю, – с сомнением улыбнулся Дюк. – С чего вдруг? Ты ещё скажи, что перестал прогуливать.

– К восьми как штык на работе, курить бросил, образцовый работник.

– Его что, пригрозили в очередной раз уволить?

– Нет. Оказывается, его маленький сын был особенным, мутантом. Он поэтому и пил, а как охота началась, так и вовсе в запои уходил. Всё закончилось, угрозы нет. Он знает, кто его сын, и теперь совсем другим человеком стал. И это всё – благодаря тебе.

– Да брось…

«Только я тебя не простил», – хотел добавить Эрик, но не стал. Отец предупреждал, чем всё обернётся, он, как никто другой, понимал, какой конец будет у его истории. С самого детства Эрика большая часть фраз Миши начиналась со слов: «Возможно, я скоро умру…», «Когда я умру…». Вероятно, Эрик ещё тогда примерял на отца смерть. А с тех пор, как Айзек рассказал ему, какую роль генерал сыграл в спасении первого и второго сектора, и вовсе был удивлён, как тот прожил так долго. Эрик смотрел на друга и, как бы ни хотел обвинить его, вслух этого произнести не мог.

– А ты, Ника? – коротко спросил Дюк. Ему не было интересно, но и вести себя так, словно её тут нет, как позволяла себе эта хмурая дама, он не мог. Считал это слишком по-девчачьи.

– Буду печь оладьи каждый день и отправлять по твоему адресу, лишь бы ты сюда не приходил, – буркнула Ника, так и не повернувшись к собеседнику.

– Ника переведётся в медицинский в этом куполе, закончит учёбу. Если всё сложится, то скоро и свадьбу сможем сыграть… Ты даже не представляешь, какое это удовольствие: просто заниматься любимым делом, зная, что вернёшься домой живой, и просто… просто всё будет хорошо.