Солнце мертвых (сборник)

Черною ночью стоим мы в буре, на пустыре. Звезды дрожат от ветра. Шуркает в черноте, путается у ног, носится-возится беспокойное перекати-поле – таинственные зверюшки. Пропоротые жестянки ожили: гремят-катаются в темноте, воют, свистят и гукают, стукаются о камни. Стонет на ржавых петлях болтающаяся дверца сарайчика, бухает ветром в калеке-дачке… громыхает железом крыши, дергает ставнями… Унылы, жутки мертвые крики жизни опустошенной – бурною ночью, на пустыре! Нехорошо их слышать. Темные силы в душу они приводят – черную пустоту и смерть. Звери от них тоскуют и начинают кричать, а люди… Их слышать страшно.

Когда же этот свист кончится! Воют, воют…

– А может быть, он ушел за шоссе… забрел от ветра? Стоит где-нибудь в кустах…

– Сударь… Сударь… Бубик-Бубик!..

– Может быть, дверь сам выбил, испугался бури?..

– Возможно… Он у вас сильный, а петли… перержавели, истерлись… Ведь замок цел!

– Дал бы Господь… забрел потише от ветра… пасется…

Дни пробегала по дорогам, по балкам и за шоссе Марина Семеновна. Нигде ни клочочка шерсти, ни крови, ни кишочков. Пропал и пропал Бубик.

– Сударь.

И пошел слух по округе и в городке: пропал козел у Прибытков! А отец дьякон рассказывал на базаре:

– Было у меня предчувствие странное в тот час, как козлом любовался! Не могло статься, чтоб уцелел тот козел… капитал при дороге! От Филибера козел… роскошный! Такого козла с собой на кровать класть надо… И до сего дня полна душа предчувствий тяжких.

Не ошибся отец дьякон: в тот же день пропала у него корова.

– Нагадала Марина Семеновна! Вот она, тайная связь событий! В сем мире не так все просто.

Поискал и махнул рукой.

– Не преодолеешь. Весной пойду на степь к мужикам, с семейством. Хоть за дьякона, хоть за всякого! а берите. А не примут – пойдем по Руси великой, во испытание. Ничего мне не страшно: земля родная, народ русский. Есть и разбойники, а народ ничего, хороший. Ежели ему понравишься – с нашим народом не пропадешь. Что ж, – скажу, – братцы… все мы жители на земле, от хлебушка да от Господа Бога… Ну, правда, я не простое какое лицо, а дьякон… а не превозношусь. Громок грянул – принимаю от Господа и громок. И все-то мы, как деревцо в поле… еще обижать зачем же?

Так подбадривал себя отец дьякон, веселый духом: не боялся ни огня, ни меча, ни смерти. Дерево в поле: Бог вырастил – Бог и вырвет.

И вот, за веру, и кротость, и за веселость духа – получил он свою корову: нашли привязанную в лесу. Заблудилась, а добрые люди привязали?..

– Господь привел! – кротко сказал дьякон.

А Марине Семеновне не привел Господь Бубика. Не домогайся?

Утихла буря – и воротился дядя Андрей со степи. Целый мешок принес. Наменял у мужиков и сала, и ячменю, и требушинки коровьей: отдали за поросенка долг.

Пришел к ночи, усталый, и сел под грушей. Марина Семеновна уточек загоняла.

– Намаялся, Марина Семеновна… не дай же Боже! А по степу-то все костяки лежат… куда ни ступи – костяки и костяки. Кони, стало быть, повалились. Тут черепушка, а подале нога с подковой. А уж люди… ох, не дай же Боже, как жгутся! На перевале давеча трое с винтовками остановили: «Стой, хозяин! чего несешь?» Ну, видють – костюм на мне майский, в мешочке – ячменьку трошки, сальца шматочек… «Мы, бачут, таких не обижаем! Мы, бачут, рангелевцы! Можете гулять волно». Вежливо так, за ручку… С холодов настрадался – не дойду и не дойду…

Говорил он устало, вдумчиво. Лицо раздулось и пожелтело – на десять лет состарился.

– Дядю Андрей… а что я вам молвить хочу… – сказала проникновенно, глядя ему в глаза, Марина Семеновна.

– А чого вы, Марина Семеновна, молвить хочете?.. – будто даже и дрогнул дядя Андрей и мешок защупал, – приметила глаз с него не спускавшая учительница.

– А вот чего я вам хочу молвить… А у меня, тому уж пятые сутки будут… козла моего свели – Бубика нашего!..

– О-о… ли… шечко!.. Да быть тому не можно!.. – даже поднялся и затрясся даже дядя Андрей. – Да Боже ж мий?! Да який же це злодий узявся?! хлопчиков ваших губить! Це таке дило! Да його щоб громом побило… да щоб його черви зъилы!.. да щоб вин… Да чи вы правду бачите, Марина Семеновна?!

– Дядю Андрей… а что я вам еще сказать хочу… – голосом беззвучным, не отпуская убегающих глаз дяди Андрея, продолжала Марина Семеновна. – Да я ж згадываю який тот злодий… Да вы ж!!

– Я?!! Щоб я… Да побий меня Боже!.. Да я ж на степу усю недилю крутився… голодный да холодный!..Да ужли ж я тый злодий, шо… Да вы в Бога вируетэ, Марина Семеновна?!

Тут снял дядя Андрей мягкую шляпу, исправничью, что на чердаке приобрел, и закрестился.

– Шоб менэ… ну, шоб здохнуть, як собака… без попа-покаяния… шоб и на сем и на тим свите… шоб мои очи повылазили… шоб менэ черви зъилы!..

– Здохнете, дядю Андрей… попомните мое слово! Я на вас слово знаю! Будут вас черви есть! Как вы моего козлика съели, так и… Подавитесь вы моим козлом!.. Помните!.. Салом подавитесь!

Пошевелил плечами дядя Андрей.

– Бедного человека обижаете, Марина Семеновна…