Солнце на потолке

Неделя тянулась бесконечно. Казалось, что она никогда не закончится. Но, в конце концов, за мной снова пришёл робот-проводник, отвёл меня в курьерский автомобиль, и я отправился в место, ставшее для меня настоящим домом. В ближайшие дни всё решится. Я узнаю, суждено ли нам с Эмико встретиться, узнаю, достоин ли я покорять космос, определится вся моя дальнейшая судьба. Сказать, что я волновался – ничего не сказать. Я облокотился на стекло и молча смотрел на улицу. Но вдруг я вздрогнул. Я успел заметить огромный особняк, обнесённый невысоким витым забором, за которым всё было видно. По саду бегала маленькая девочка. На крыльце дома стоял человек и наблюдал за ней. Они что, живут в этом доме? Последнее, что я успел заметить – это вышедшую на крыльцо женщину. Она поцеловала того человека и позвала девочку. Почему они живут вместе? Почему они имеют доступ к улице? Что вообще происходит?

Машина заметно ускорилась, и я не успел рассмотреть остального. Увиденное ввело меня в заметный ступор. Ладно, потом расскажу об этом кому-нибудь.

Как же я был рад снова видеть эти лица! Казалось, что я их не видел, по меньшей мере, год. Даже раздражающие привычки Виктора уже не так сильно выводили из себя. Но ко всей радости примешивалось и грустное чувство: я знал, что кого-то из них спустя пару недель я больше никогда не увижу. А, может быть, и вовсе… всех. Но о таком варианте развития событий я старался не думать.

Мы проходили медицинские обследования. Мы сдавали физические нормативы. Мы проходили медицинские обследования во время сдачи физических нормативов. Каждый день я буквально доползал до своей койки и мгновенно засыпал.

Всё шло хорошо. Я укладывался во все требуемые нормы, пробегал кросс быстрее всех, проплывал бассейн быстрее всех. Да, нас даже плавать научили за это время. У меня были отличные показатели на центрифуге, хотя осенью после первого раза меня лучше было не видеть. Оставалось последнее и самое сложное: кардиограмма во время физической нагрузки. Кого-то забраковали на этом этапе ещё давно. Хотя мне беспокоиться было не о чем: до сего момента я же как-то делал кардиограмму. Правда, без нагрузки. Вообще, последний экзамен всегда самый волнительный, так что я успокаивал себя, убеждал себя, что зря переживаю.

Вроде всё прошло нормально. Отбегал я на этой дорожке, весь утыканный присосками. Иван Петрович взглянул на мою кардиограмму и едва заметно прищурился.

– Ну что, всё? – с напускной весёлостью сказал я. – Теперь-то я свободен?

Иван Петрович посмотрел на меня взглядом, который мне совсем не понравился.

– Аритмия, – глухо сказал он. – Прости, но с такой степенью мы не можем отпустить тебя покорять другую планету. Нам нужны люди с безукоризненным здоровьем. Мне очень жаль, но через некоторое время ты отправишься домой.

Кажется, у меня пол ушёл из-под ног, хотя я продолжал стоять. Сердце упало, по телу побежали мурашки. В ушах зазвенело, а перед глазами всё поплыло. Перед глазами в один момент промелькнул весь последний год: знакомство с Эмико, та экскурсия, изучение японского, вспыхнувшие чувства, объявление о наборе космонавтов, приезд сюда, привыкание ко всем этим людям. Я не могу, не могу, не могу всё это вот так потерять! Только теперь я понял, насколько же плохо я был готов к такому удару.

– Как… аритмия? – удивительно, что я ещё мог членораздельно говорить. – Всё же было нормально. Всё было замечательно! Это аппарат сломался.

Иван Петрович смотрел на меня как-то… оценивающе? А, я понял.

– Это проверка, да? Последняя, на мою сдержанность? Ждёте, что я сейчас сорвусь и разнесу тут всё? Нет, не будет этого!

Я сел на кушетку, скрестил руки, закинул ногу на ногу и злобно посмотрел на своего начальника. Тот так тяжело вздохнул, что показалось, будто стены сейчас рухнут от этого звука.

– Если бы это была проверка, ты бы с честью её прошёл. Но увы, мне очень жаль, я ничего не могу сделать. Такие люди, как ты, действительно там нужны, но если с тобой там что-то случится, то ответственность нести буду я, а последствия разбирать вся команда. Я не могу этого допустить.

Я вышел из кабинета совершенно убитый. Пришёл к себе в комнату, повалился на кровать и отвернулся к стене. Виктор даже не задавал вопросов: он всё понял без слов. Я так пролежал до вечера и даже не пошёл на ужин. Потом, кажется, наступила ночь, и я уснул. Когда проснулся на следующее утро, я чувствовал, что меня уже немного отпустило. Любое потрясение рано или поздно проходит, шокирующий эффект от него ослабевает, и человек постепенно возвращается к нормальной жизни.

Я повернулся лицом к комнате, приподнялся на локте. Виктор ещё спал. Я тихо встал и вышел. Нужно было подышать свежим воздухом на прощание. Потому что скоро я навсегда вернусь в свою душную и такую теперь ненавидимую комнату. По пути я наткнулся на Юлю. Куда она шла в такой ранний час? Может, она сможет мне чем-то помочь? Она всегда помогала мне справиться со сложными ситуациями.

– Ты так рано встала? – спросил я.

– Да, мне что-то не спится, – ответила она, устало поправляя неубранные волосы.