Солнце над Бабатагом

— Глядите, Федор Кузьмич, кого-то поймал, — заметил Климов, показывая на орла, который, держа в когтях какой-то бурый комочек, летел над горами.

Лекпом не ответил. Его морил сон, и он кивал головой, вздрагивал, просыпался, выпрямлялся в седле и вновь засыпал, словно проваливаясь в теплый туман.

Над лежавшим глубоко внизу кишлаком Ак-Мечеть дорога раздвоилась. Лихарев направился по левой дороге, идущей над долиной реки. Это решение было вызвано тем обстоятельством, что Ибрагим-бек, двигавшийся правее, мог загрязнить воду во встречавшихся на пути ямах-водохранилищах.

Дорога шла на большой высоте, местами превращаясь в узкую тропинку, вьющуюся над самой рекой. Отсюда была хорошо видна долина реки, берущей начало в масивах Гиссарского горного кряжа. Кафирниган, то есть явольское чудовище», — так называлась река.

Это название как нельзя более подходило к ней. Стоило пройти в горах сильным дождям, как Кафирниган разливался и, превратившись в могучий поток, с оглушительным ревом нес в Амударью свои бурные воды…

Кузьмич выспался и теперь с замиранием сердца посматривал вниз. Там, в глубине, среди густкх зарослей зеленых камышей, извивалась голубая лента реки. Вокруг утесов виднелись пенистые гребни.

Отряд осторожно продвигался по горной тропе. Петр Дмитриевич Седов поглядывал вниз и думал: «Сколько рек, и все разные: Сурхан бурный, Кафирниган голубой, а Пяндж — так тот изумрудный». Услышав позади себя крик, Седов оглянулся. На повороте, над отвесным обрывом, где дожди почти смыли тропу, оступившаяся лошадь царапала копытами землю, стараясь удержаться. Всадник — Петр Дмитриевич узнал в нем фуражира Пейпу — вынул ноги из стремян, примериваясь, куда ему соскочить.

— Пейпа, кажи адрес! Адрес кажи! — испуганно кричал ему ехавший позади молодой казачок.

Пейпа вскочил на седло и через голову лошади прыгнул на тропинку.

Лошадь рванулась, но тут у нее сорвалась вторая нога. Перевернувшись раза два в воздухе и ударившись о выступ скалы, она с огромной высоты рухнула в реку.

Пейпа лежал вниз лицом, прижавшись к тропе.

Всадники остановились. Все с тревогой смотрели на страшное место.

— Буденовцы, вперед! На вас смотрят локайцы! — крикнул бодро Седов.

Пейпа вскочил. Колонна тронулась дальше. Бойцы осторожно проезжали опасный поворот.

Пройдя несколько верст вдоль реки, тропа свернула в горы. Теперь, когда путь расширился, Вихров распорядился посадить Пейпу на вьючную лошадь.

Хотя солнце уже начинало садиться, в воздухе стоял удушающий зной. Бойцов мучила жажда, но кругом были безводные горы, и только верстах в десяти, у перевала Хазрет-Бобо, поджидал их родник пресной воды.

Миновав ущелье, дорога опять превратилась в тропу и пошла круто вверх. Лошади карабкались гуськом, одна за другой. Тропинка то вилась в узких проходах между большими камнями, то шла по самому краю обрыва, то круто спускалась, то столь же круто поднималась к лишенным растительности каменистым вершинам.

Начинало смеркаться. В воздухе повеяло свежестью. Ведя лошадей в поводу, бойцы выходили к перевалу.

— Могила Хазрет-Бобо, — сообщил Лихарев Кудряшову и Федину, показывая на большой камень, окруженный множеством шестов с навешенными на них лоскутками и рогатыми черепами диких козлов. Вокруг могилы валялись обглоданные шакалами кости жертвенных баранов.

Быстро темнело. Синие тени наполняли густым мраком ущелье. Вскоре ночное небо, усыпанное ярко мерцавшими звездами, совсем почернело.

Огней не зажигали. В эскадронах поужинали взятыми с места запасами.

Седов проводил беседу с бойцами о предстоящем бое с Ибрагим-беком. Всем было понятно, что главарь басмачей неспроста выходит в долину. Он, видимо, надеялся собрать воедино все свои банды. Это подтверждал и командир локайцев Саттар-ака, который заявил, что, по имеющимся у него сведениям, шайки Хуррам-бека, Рахман-Датхо и Асадуллы получили приказ Ибрагим-бека срочно прибыть в кишлак Юхары-Кокайты.

— Поэтому, товарищи, — говорил Петр Дмитриевич, — можно полагать, что завтра мы встретимся с объединенными бандами… Но, как известно, нас буденновцев, всегда интересовало не количество врагов, а то, где они находятся.

— Нам это еще удобней, товарищ военком, уничтожать басмачей всех сразу, — сказал Сачков.

— Правильно, — подтвердил Седов, — Мы — так-то вот Мамонтова и Шкуро под Воронежем разбили. А было их раза в два больше.

— Мы их правдой-бьем, — заговорил Кондратенко. — В этом все дело.

— Минуточку! Как это правдой?

— Да ведь они обманывают темный народ, всякую там ложь про нас распускают, — продолжал Кондратенко. — Например, говорили, что мы хотим разорить дехкан. А в действительности дехкане видят, что мы боремся за то, чтобы им хорошо жилось. И вот с нами идут локайцы. Да еще таджики организовали отряды. А о чем это говорит? Это говорит о том, что в Бухаре идет сейчас борьба правды с ложью. Ну, а правда, как известно, всегда разбивает ложь.

— Верно! Правильно! — подхватил Пейпа. — Ибрарагим сам против себя агитирует. Заврался он совсем. Ему уже никто не верит даже из его сподвижников.

Седов рассмеялся.