Солнце над Бабатагом

Снаружи послышались шаркающие шаги, и в просвете двери показался тучный живот Мирзы-Каракула. Желтое полное лицо аксакала с тонкими свисающими по углам рта усами имело, как всегда, непроницаемое выражение. Он умел скрывать свои мысли и чувства. Вслед за ним вошел молодой розовощекий секретарь с круглым брюшком.

Сдержанно поздоровавшись, Вихров предложил садиться.

Гости расселись на ковре, подоткнув под локти подушки.

Старик с редкой белой бородкой, присланный еще ранее Мирзой-Каракулом в гарнизон в качестве повара, принес поднос с зеленым чаем.

Гости выпили молча по одной пиале. Аксакал достал из-за пазухи большой шелковый платок, вытер усы и, повернувшись к Грише, стал быстро говорить ему что-то, изредка посматривая на Вихрова. Секретарь сидел, сложив руки на животе, и медленно крутил пальцами. — Товарищ командир, — сказал Гриша, — аксакал приглашает поехать сейчас на пайгу — скачки — в кишлак Гуль-Мазар. Тут недалеко. Верст шесть. Там большой праздник. Я лично советую ехать, есть на что посмотреть… Он еще спрашивает, довольны ли вы снабжением гарнизона, хорош ли повар и не кусают ли вас блохи? У него против них есть хорошее средство.

— Так вы считаете, что стоит поехать? — спросил Вихров.

— Конечно!

— Скажите ему, что поедем, а блохи меня не кусают. Гриша что-то долго говорил аксакалу.

Мирза-Каракул улыбнулся и, глядя на Вихрова, стал приветливо кивать головой.

— Гриша, — сказал Вихров, — мне кажется, вы передаете не то, что я говорю.

— Лишнего не скажу. Да улыбнитесь вы ему хоть раз, товарищ командир, ну его к лешему! Уж тут обычай такой: гостю и хозяину наговорить как можно больше приятного.

Повар внес большое деревянное блюдо с пловом и чугунный кувшин с теплой водой для мытья рук. Секретарь перестал крутить пальцами и потянул воздух носом.

Мирза-Каракул, проведя ладонями по полному лицу, первым запустил руку в блюдо. Молчаливый секретарь оживился и, прищелкивая языком, последовал его примеру. Гриша ел со степенным достоинством. Вихров пока еще с трудом обходился без ложки и, обжигая пальцы, сыпал рис на колени.

Покончив с пловом, все вышли во двор. У ворот на супе доедали плов трое джигитов, приехавших с. Мирзой-Каракулом.

Аксакалу подвели белого жеребца с серебряной сбруей. Мирза-Каракул грузно шлепнулся в седло, и пестрая кавалькада выехала из ворот крепости.

Вместе с Вихровым поехали Гриша, Парда, Латыпов и Барсуков.

Вскоре показался кишлак Гуль-Мазар.

Узкая улица была забита народом. Аксакал крикнул что-то джигитам. Они поскакали вперед и, наезжая лошадьми на толпу, стали разгонять народ в стороны.

— Пошт! Пошт! — кричал выехавший вперед здоровенный джигит, рассыпая удары плетки по тюбетейкам, чалмам и халатам.

— Ты что делаешь, мерзавец! — не помня себя, крикнул Вихров. Он подскакал к джигиту и схватил его за плечо.

Джигит повернул к нему побледневшее лицо и медленно опустил руку. Вокруг них столпился народ.

— Гриша! — позвал Вихров переводчика. — Спросите аксакала, зачем он приказал бить этих людей?

— Он говорит, что так полагается. Говорит, их надо бить, чтобы они поверили, что едет начальство.

— Что за чепуху он говорит? Передайте ему, что если он позволит себе еще что-либо подобное, то я немедленно сообщу в Каттакурган.

Гриша стал говорить с Мирзой-Каракулом. Аксакал прикладывал руку к груди, пожимал плечами и, как видно, оправдывался.

Он больше не будет, — сказал Гриша.

Выехав на площадь, Мирза-Каракул остановился у чайханы. Несколько рук помогли ему слезть с лошади. Чайханщик принес целый ворох шелковых и ковровых подушек и подоткнул их под бока почетным гостям. Появились плов и прочая восточная снедь.

Перед чайханой столпился народ. Расталкивая локтями толпу, к чайхане пробирался прокаженный кликуша-дервиш с лицом, изъеденным язвами. Став перед Мирзой-Каракулом, он голосом, похожим на лай, начал кричать.

— Что это он? — спросил Вихров, с любопытством наблюдавший за дервишем.

— Сейчас кончит, и я расскажу, — сказал Гриша.

Страшно гримасничая, размахивая руками, дервиш продолжал исступленно кричать. Наконец он замолк и протянул руку. Мирза-Каракул бросил ему серебряную монетку-таньгу.

— Так вот, — начал Гриша, — этот дервиш шел с караваном через пустыню. Вдруг налетел вихрь, поднялась песчаная буря. Верблюды сбились в кучу, а погонщики упали ниц, склонившись, как перед аллахом. Ну и что же? Теперь они засыпаны высоким барханом, и если когда-нибудь ветер развеет песок, их кости выбелит солнце, а другие путники увидят, что здесь погибли люди.

— А почему же сам дервиш жив остался? — удивился Вихров.

Гриша усмехнулся.

— Он говорит, что аллах спас его, как святого.

Латыпов принес целую шапку сушеного винограда.

— Угощайтесь, ребята. — Он высыпал виноград перед Барсуковым и Пардой.

— Я возьму в запас. Можно?

— Бери, бери, мне не жалко, — сказал Латыпов, очень довольный тем, что сумел услужить Барсукову.

Барсуков принялся набивать карманы.

В глубине улицы люди зашевелились. Там показался бородатый всадник в парчовом халате. Под ним переступал с ноги на ногу буланый жеребец с черным хвостом.